Анна Бялко - На той неделе - купить сапоги, спасти страну, выйти замуж

История следующая. Днем дождь поутих, решили пойти погулять. Собаку не взяли, Димка никогда ее не берет. Гулять одновременно с ребенком и с собакой — возни не оберешься, на такое только я способна. Зашли в соседний двор, он чище нашего, и там есть качели. Коляску оставили у входа во двор, Костька залез на эти качели, Димка читал себе что-то, стоя рядом, и вдруг Костя как закричит:

— Ой, коляска, коляска!

А там какой-то мужик, схватив нашу коляску в охапку, быстро-быстро идет к подъездам соседнего дома. Димка побежал за ним, тот бросил добычу, а сам удрал. Гулять после этого расхотелось, вернулись домой.

Костька страшно собой гордится, и есть чем — спас свой экипаж. Без коляски нам просто хоть пропадай, малыш далеко ходить не может, ему даже трех лет пока нет, а если еще в магазин пойти да купить там что-нибудь тяжелое, картошку вот, например? Так что коляске сильно достается — только она нас и спасает. Если бы ее сперли — беда. Другой теперь не купить, даже не говоря о деньгах. Нам эту-то в свое время достали по сильному блату. Главное, она такая заслуженная — и грязная, и детали местами отваливаются, — кто на нее польстился-то... И вообще, это же кем надо быть — коляску у ребенка украсть...

Под все эти обсуждения я успеваю сварить гречневую кашу, мы садимся ужинать, и Димка с нами. Мысль о том, что ровно в шесть надо непременно уходить, как-то незаметно его оставила. Мне не жалко, с ним даже веселее, но вот чего было мне утром на мозги-то капать?

Ужинаем, пьем чай, потом он начинает собираться и даже милостиво соглашается прогулять собаку, ему все равно, а мне лишний раз под дождь не выходить. Довольно грустно, что он уходит, ну куда ему идти под дождем, да и нам с Костькой опять одним оставаться... После развода наши отношения стали гораздо лучше, мы с интересом общаемся, ухитряясь не орать друг на друга после каждого второго слова, как было до того. Хотя если думать обо всем этом всерьез, я все-таки не стала бы начинать сначала, так что пусть уж лучше идет домой, или где он там себе живет...

Мы учились в институте в одной группе, поженились очень рано, в середине второго курса, как только по восемнадцать исполнилось. Будучи молодыми и глупыми, ссориться начали довольно быстро, а через два года родился Костька, жизнь стала сложнее, и ссоры переросли в непрерывную ругань. В худшие времена мы и десяти минут не могли поговорить спокойно, не срываясь на крик.

Отсидев год в академическом отпуске, я снова вышла учиться, а вскоре после этого мы уехали от свекрови, где жили, в эту квартиру. За все это время было наговорено столько взаимных гадостей, что и думать о мире было трудно. Даже в минуты затишья я все время ожидала начала очередного скандала... Казалось, что от постоянного напряжения я начинаю сходить с ума. В какой-то момент после очередной громкой ссоры я решила, что уж лучше нам жить врозь — нервы целее будут, и Костьке полезнее видеть папу с мамой по отдельности, но спокойных, чем вместе и в истерике. Поспорив со мной какое-то время, Димка снял у знакомых квартиру и переехал туда, а еще через год мы тихо развелись...

В квартиру кубарем врывается мокрая псина, мне удается перехватить ее на входе в комнату и загнать в ванную, где я вытираю ей лапы. Димка в это время уходит окончательно, не прощаясь, и мы остаемся с ребенком вдвоем (или втроем — если считать собаку).

Костька опять — в который уже раз — излагает историю спасения коляски, а потом мы договариваемся идти прибирать игрушки, которые валяются по всей квартире. В процессе приборки мы начинаем строить большой-большой дом из кубиков, потом рушим его, потом строим поезд и сажаем туда зверей. Вдруг Костька вспоминает, что он нашел сегодня новую — нечитанную еще — книжку, и мы идем читать ее в большой комнате на диване. Уборка игрушек снова отложена до лучших времен, хотя не только детская, но и моя комната уже основательно ими засорена.

В нашей квартире две комнаты, кухня и большая прихожая. В кухне, по негласной, но всеми признаваемой конвенции, я хозяйствую полноправно. Там категорически запрещается проводить детско-собачьи бои и устраивать свалки из игрушек, потому что я боюсь однажды споткнуться и опрокинуть на кого-нибудь горячую кастрюлю. В прихожей живет собака, тут лежит ее тюфячок, на который она уходит по команде «место». Одна комната, поменьше — Костькино царство, там стоят его кровать и большой одежный шкаф, а все остальное пространство застелено разными ковриками и отведено под детские игры. Как правило, оно бывает покрыто ровным слоем игрушек. Большая комната теперь моя, а раньше мы делили ее с Димкой. Она вытянута в длину, в ней стоят две кровати, которые днем служат диванами, большой книжный шкаф, письменный стол и моя дизайнерская гордость — стеллаж, разгораживающий комнату на две части: спальную и рабочую. Стеллаж этот мы с Димкой сперли когда-то, еще живя у свекрови, из тамошнего пункта охраны порядка. Там, правда, он работал книжным шкафом. Сперва мы тоже использовали его в этом качестве, но после переезда сюда я отодрала от шкафа заднюю стенку и поставила остальное не вдоль стены, а поперек комнаты. Мебели у нас вообще немного, вся она не новая и куплена в основном по комиссионкам. Но все необходимое есть, и еще остается много места для игр, возни и разбрасывания игрушек. Вообще-то я не приветствую все это в большой комнате, но, когда Костька остается с отцом, бастионы из кубиков почему-то возводятся и в ней тоже. В девять, когда я начну стелить малышу постель, я еще не раз споткнусь обо все эти кубики, поминая их незлым тихим словом.