Анна Бялко - На той неделе - купить сапоги, спасти страну, выйти замуж

— И вообще, почему у вас тут закрыта станция метро «Ленинские горы»?!

— Честное слово, это не мы, — жалобно сказала я, основательно деморализованная его натиском, уж очень долго он не уходил.

— Не вы? Точно? Ну тогда ладно, — произнес псих строго и ушел навсегда, а я еще долго приходила в себя. Никогда не знаешь, что именно может подействовать в такой ситуации, хотя обучаться правильному поведению приходится достаточно быстро.

Мы с Ваниным пьем чай, и он отвечает на мои расспросы про жизнь в лаборатории, я же всех там знаю и помню.

— Между прочим, — говорит он вдруг, — у меня в этом году есть место в аспирантуре, а аспиранта толкового найти не могу. Не хочешь вернуться? — и смотрит вопросительно.

Предложение неожиданное и достаточно лестное, в аспирантуру попасть почетно и нелегко, места для всех желающих не хватает, а тут вроде само в руки плывет... Но я вспоминаю про свои вечные пространственно-временные мучения, куда пристроить Костьку, про то, что денег хоть и хватает, но излишка тоже нет, а ведь аспирантура — это в Черноголовке, и стипендия аспирантская — всего девяносто рублей. Сейчас я получаю здесь сто, и еще шестьдесят пять — стипендия, а на полной ставке будет двести, да и работа хорошая, а от добра добра не ищут. Опять мотаться по автобусам, ночевать в общаге, искать подработки по вечерам... Нет, Бог с ней, с аспирантурой, хорошо, конечно, но это не для меня.

Ванин даже не удивляется моему отказу.

— Я, — говорит, — и не рассчитывал, так, к случаю спросил. Была бы ты моей аспиранткой, бегала бы за мной целыми днями, а так вон я сам к тебе прихожу, чай пью.

Мы оба смеемся, он прощается и уходит, а я возвращаюсь к своим обычным делам. Хороший мужик Ванин, жалко, в Черноголовку к нему надо ездить. Работал бы он тут, в ФИАНе, вместо противного Лени, я бы пошла к нему в аспирантуру. Ну да ладно, и так неплохо. Все-таки, наверное, я не полная дура, если Ванин меня в аспирантуру звал, он бы не стал просто так...

Приходит Дина, я хвастаюсь перед ней новыми сапогами. Она одобряет, спрашивает с интересом, где купила. Рассказывать всю историю я не собираюсь, говорю только, что у подружки на работе, с распродажи. Дина, в свою очередь, сообщает хорошую новость — к Новому году в издательстве обещали большую премию. Пустяк, а приятно. Хоть и не аспирантура, а тоже ничего.

Весь остаток рабочего дня проходит, не выбиваясь из привычной колеи. Дина исчезает около половины пятого, а я начинаю собираться сразу после пяти. По пятницам редакция работает до половины шестого, так что пропущу я совсем немножко, все равно никто больше не придет, а мне за Костькой ехать.

К родителям надо ехать на метро до станции «Ботанический сад», от «Ленинского проспекта» по оранжевой линии хоть и без пересадки, но зато долго-долго. И там еще на автобусе минут двадцать — это в том случае, если он быстро подойдет и в него удастся впихнуться. Около метро покупаю себе газетку «Московский комсомолец», почитать по дороге. Эту газету я предпочитаю другим за ее откровенно бульварный характер — только сплетни и никаких претензий.

Раньше я еще выписывала более серьезные газеты, «Известия» и «Вечернюю Москву», но со временем почта стала работать все хуже и хуже, газеты сперва опаздывали и приходили не по утрам, как им положено, а вечером, потом стали задерживаться на несколько дней, а в конце концов стали доставляться один раз в неделю, да и то не все. Когда я, в наивной попытке восстановить порядок вещей, зашла на почту со своими претензиями, тетка в отделе доставки возмущенно сказала:

— Девушка, а чего же вы хотите, ведь в стране бардак!

Ну прямо как у Булгакова, честное слово. Поскольку против бардака в стране я оказалась бессильна, от подписки на газеты пришлось отказаться. Я даже не очень об этом жалела, все равно в них во всех пишут одно и то же и при этом ничего хорошего. А поскольку телевизора у меня нет, я совершенно перестала быть в курсе внешних событий, и с тех пор живу исключительно своей внутренней жизнью. За это мой отец, когда приходится к слову, называет меня инфузорией. Инфузория так инфузория, на папу я не обижаюсь, а от политики все равно тошнит.

Прямо перед выходом из метро «Ботанический сад» разлилась огромная лужа — не перепрыгнуть. По всей видимости, она еще и глубокая: смельчаки, решившиеся на штурм, вылезают мокрыми по колено. Приходится обходить и выбираться на дорогу через размокший и растоптанный газон, новые сапоги перепачкались в полужидкой грязи. Я, было, огорчаюсь, но тут, словно в утешение, подходит мой автобус, грустить некогда, бегу к остановке, надо же, даже и народу не очень много, фу-у, успела.