Николас Блинкоу - Кислотники

— В турагентствах по всему миру нанимают на работу юных девиц и одевают их в форму стюардесс. А Берджис, видимо, все еще предпочитает мальчиков.

— Но он же не гей?

— Самой низкой пробы, — уточнила Эстелла. — Вроде того американского писателя, который заявлял, что должен сохранять стопроцентную гетерочистоту, в корне пресекая любые женские посягательства.

— Это правда?

Эстелла призналась: если честно, она и сама не уверена.

— Я никогда не могла понять, что происходит у него в черепушке. И слава богу, так спокойнее! А мы ведь якшались почти двадцать лет.

— В те времена, когда он был самым крутым манчестерским гангстером?

Эстелла кивнула.

— А кем была ты — его Молль? [21]

— Нет.

Тут Эстелла напряглась, потому что Тереза спросила:

— Но он был добр с тобой?

Эстелла оставила вопрос без ответа, вспомнив слова апостола Павла о том, что доброта хуже воровства. Она собрала чашки и блюдца и понесла их на кухню, где по радио передавали бесконечные вариации на тему песни «Right On Time» [22]. Потом начались новости, и первым было сообщение о смерти Йена и o том, что «Грэйвити» закрыт до особого уведомления.

Тереза села на постели, выпрямившись и напряженно вслушиваясь. Но диктор уже перешел к следующему сюжету — о вооруженном нападении на индийский ресторан в Расхолме. Полиция полагала, что при нападении применялось автоматическое оружие, и призывала откликнуться свидетелей.

— И это все? — сказала Тереза.

— А ты чего ждала — минуты молчания? Эстелла сразу пожалела о своих словах, заметив слезы в глазах Терезы, и упрекнула себя за бессердечие. Ей отчаянно нужны были ее таблетки. Она спросила:

— Йен украл у меня таблетки. Не знаешь, что он с ними сделал?

Тереза потянулась под диванную подушку и вытащила флакон.

— Йен взял их с собой в клуб. Я вернулась за ними, когда он умер, подумала — будет лучше, если копы их не найдут.

Приняв флакон «Чикадола» из рук Терезы, Эстелла вознесла небесам благодарственную молитву. Но, отвинтив колпачок и заглянув внутрь, она увидела всего несколько таблеток, сиротливо лежавших на дне.

— Он что, сожрал остальные?

— Наверное. Сколько я его ни просила, он не отдавал. Они опасные?

— Не для Йена. И не в его положении. Но патологоанатом сильно удивится.

Эстелла задумалась, как пополнить запас. Если не удастся уговорить кого-нибудь выписать рецепт, придется ограбить аптеку. Однако первым делом нужно добыть пистолет.

Джанк склонялся к мысли, что его идея была не слишком удачной. Берджис решил схватить Терезу. Вызвав Бернарда по внутреннему телефону, он материл Джанка последними словами, для вида прикрывая телефонную трубку ладонью. Но хуже оскорблений были угрозы. Берджис рявкнул, что если Джанк сейчас же не доставит к нему девушку, то прямым ходом отправится на дно Рочдейлского канала. А Бернард позагорает на берегу и убедится, что Джанк не всплыл.

— Когда найдешь ее, приведи в офис — нет, забудь, копы могут торчать в клубе. Жди меня наверху, в «Уорпе».

Джанк снова уселся в «лексус» Бернарда, удивляясь на самого себя: как это он надеялся увильнуть от поисков Терезы?

Нескончаемая болтовня Бернарда мешала Джанку думать, долбя по мозгам, которые и так уже были измучены песнями Отиса Реддинга [23], несшимися из стереосистемы. Отис выл о том, как терзается муками любви. Бернард же беспокоился о шансах «Сити» навешать сегодня «Арсеналу». Джанк даже не знал, что они играют.

— И тебе не стыдно, Джон Ки? Что, по-твоему, будет с «Сити», если мы не постоим за них — мы, парни старой закалки? Если не покажем нашу верность, чем мы тогда не козлы?

Джанк мрачно смотрел в ветровое стекло. Он забыл все былые привычки и пристрастия, избавился от зловещих провалов, которые преследовали его, когда он маньячил, подсев на спид. Он по-прежнему кантовался с этими людьми (а куда было деться?), но благодарил Бога за возможность видеть хотя бы одним глазом и, замечая свое отражение в зеркале, радовался, что больше не похож на прежнего полубезумного призрака из конца семидесятых.

— Помнишь, как мы встретились на матче? — спросил Бернард.

Это была игра на чужом поле с «Вест Хэмом».

— Сучьи кокни гнались за мной по всем трибунам. Я нырнул за садовую ограду, и там был ты, Джон Ки. Рыл себе нору под цветочным бордюром.

Джанк помнил. Бернард носил тогда тесный замшевый берет и кусок полосатого сатина в стиле «танктоп» вместо рубашки. Тело у него было бледное и вялое, и мускулы походили на перекрученные жгуты.