Сергей Костырко - На пути в Итаку

Вот это и есть Карфаген.

Не руины, хранящие память о городе, а материализованная в камне Идея Разрушения Города.

Оказалось, что для полноценного, так сказать, посещения этого памятника истории вполне достаточно фразы, произнесенной две тысячи лет назад: «Карфаген должен быть разрушен».

Очень хотелось бы надеяться, что даже Катон Старший не представлял себе степень, до которой может дойти разрушение города.

Тот ненавистный Катону финикийский Карфаген римляне разрушили до основания. Даже землю на этом месте перепахали. Но и этого казалось им мало. И чтобы уничтожить саму память о процветающем — торгующем и созидающем — финикийском Карфагене, римляне построили на этом месте свой, римский Карфаген. Но место уже было проклятым — от каменного тела их, огромного по тем временам (сужу по остаткам цистерн) города не осталось ничего, кроме полусотни фрагментов, которые, не стесняя друг друга, вполне могут разместиться на склоне размером с московский детский парк. Весь заповедник я обошел минут за двадцать.

Вот сила зависти и сила ненависти к чужому процветанию. Чужому — принципиально, потому как финикийцы создавали свою империю, презрев фундаментальные основы античного мира, презрев кровожадную воинскую доблесть того же Рима. Процветание финикийцев основывалось на уме, на дипломатических и менеджерских, как сказали бы сегодня, талантах административной элиты, на трудолюбии ремесленников, на предприимчивости купцов и опытности мореходов — финикийцы жизнь выращивали, а не завоевывали. У них даже армии своей не было. При необходимости нанимали. Зрелище для римлян действительно непереносимое.

По сути, передо мной памятник не городу — это памятник фразе Катона Старшего «Карфаген должен быть разрушен». У римлян было много врагов, но никто не вызывал у них такой выжигающей все и вся злобы. Жуть ее пробирает даже меня, бесконечно далекого и от Катона, и от финикийцев. Вот ОНО. Перед тобой. Смотри.

И еще один карфагенский сюжет. Сегодняшний. Как бы параллельный. Территория архитектурного заповедника, расположенного у подножия холма, образует прямоугольный треугольник. Один катет — решетка забора, за которым улица, второй — парапет, за которым море. Ну а гипотенузой стал высокий (метра три) белый забор-стена, который, начинаясь в дальнем углу заповедника у моря, поднимается по склону вверх, отрезая заповедник от холма, прижимая его к морю. Там, на холме, нависающем надо мной, уже нагулявшимся по немногочисленным дорожкам и аллеям и сидящим сейчас в маленьком открытом кафе, и пьющим кофе, и курящим свою сигаретку (последнюю, кстати, в пачке), — там, на холме, другая жизнь. Нынешняя. Тунисская. Из зеленой пены пышных крон вздымаются верхние этажи дворцовых построек. А сверху над крышами реет огромное полотнище красного флага с пятиконечной звездой и белым полумесяцем. Это загородный дом президента. Белый забор принадлежит уже не заповеднику, он отделяет резиденцию. По нашу сторону, то есть на территории заповедника, под забором расставлены сторожевые будки, и у каждой будки вооруженный солдат. Бдительно и настороженно всматриваются они — больше им смотреть некуда — в нас, туристов. В иностранцев, каждый из которых по приезде в Тунис был предупрежден: в этой стране можно фотографировать все, кроме президентских резиденций. И гуляя по заповеднику с расчехленным фотоаппаратом или видеокамерой, каждый из нас постоянно чувствует на себе взгляды вооруженных людей. Нет, стрелять из своих длинных автоматов в тебя, неосторожно повернувшего камеру в сторону дворца, они, скорей всего, не будут, и никто не побежит засвечивать пленку. Но и ощущения вот этого присмотра за тобой вполне достаточно.

Докурив сигарету, допив кофе и насмотревшись на античные руины и дворец с краснозвездным полотнищем над ними, я направился к парапету, чтобы прочистить глаз морем, горизонтом, вдохнуть, так сказать, воздух свободы. Пока я сидел в кафе, над парапетом лежало только море, но когда я подошел вплотную и глянул через невысокую каменную кладку, то обнаружил, что свободное море начинается отнюдь не от берега. Что параллельно берегу, по морю, скрытое от меня до времени каменной стеной, расположено еще одно стратегическое сооружение — дамба с автомобильной дорогой к президентскому дворцу со стороны моря. Глаз мой снова уперся в сторожевые будки, шлагбаум и высокого атлета в штатском, который смотрел на меня, смотрящего через его голову на море…