Барбара Фришмут - Мистификации Софи Зильбер

Они так быстро и так безоглядно преодолели взаимную отчужденность, их короткая близость была такой полной, что за этой необычайной близостью могла последовать лишь новая отчужденность.

Любовь их была почти безмолвной, язык — в данном случае английский — требовался им лишь тогда, когда речь заходила о самых обыденных вещах. Любовь без рассказов.

Теперь, когда она все это вспоминала, ей стало ясно, что она ведь ничего не знала о том японце — только то, что он инженер. Ни слова о его детстве, о его юности, о его жизни вообще. Она даже не знала, есть ли у него семья и как он проводит свое свободное время. Это была любовь без прошлого и без будущего. Любовь, какую представляешь себе, мечтая о незнакомце, которого не существует. Но Софи любила воспоминания об этой любви, не изуродованной отметинами времени.

В этот миг пошел вдруг такой сильный дождь, что, пока Софи добежала до входа в отель, она успела изрядно промокнуть, так что пришлось ей срочно идти наверх переодеваться, прежде чем, в ожидании новых удивительных событий, отправиться в ресторан обедать.

Обед прошел спокойно, без особых происшествий, хотя некоторые дамы и господа недовольно ворчали. Софи сидела возле бледной англичанки в темной соломенной шляпе, украшенной белыми цветами, — шляпа эта производила довольно странное впечатление, однако она вполне подходила к необычному сочетанию красок в наряде этой дамы — штирийское платье в черно-белую клетку и светлый шелковый передник.

Как вскоре выяснилось, разговор шел о погоде. Если англичанка и некоторые другие дамы ничего не имели против затянувшегося ненастья, то остальные ожесточенно ругали бесконечные проливные дожди.

Софи сочла досужим капризом их нападки на присутствующих в зале местных жителей, словно те, как хозяева, обязаны были и в этом угодить гостям и позаботиться о хорошей погоде. Нехотя обе стороны состязались в остроумия, отпускавшиеся шутки, казалось, имели целью скрыть от непосвященных всю серьезность проблемы.

Когда обед подходил к концу — как раз подали десерт, — у господина Альпинокса терпение, видимо, окончательно лопнуло. Он вскинул вверх руки, призывая всех успокоиться, и, смеясь, пообещал замолвить словечко перед богом погоды, — при этом он метнул через весь зал лукавый взгляд на Софи. После этого та часть гостей, что желала скорейшего наступления летнего тепла, успокоилась, остальные же, в том числе бледная дама-англичанка, только пожимали плечами, показывая, что у них найдутся и другие желания.

И в самом деле, уже когда они пили кофе, небо очистилось, солнце засияло в полную силу, соответственно времени года, и, казалось, пускало луч в каждую невысохшую каплю дождя, заставляя ее в ту же секунду испариться.

— Довольны вы теперь? — спросил Альпинокс, проходя мимо Софи, когда все толпой повалили в парк. Должно быть, он отгадал ее тайное желание искупаться и позагорать, но после всего, что было, это уже не удивило Софи.

Дамы весьма основательно обследовали состояние погоды и так пристально всматривались в небо, будто своими взглядами хотела согнать с него последние мелкие тучки в отправить их подальше, за горные вершины, в чужие края.

Софи прокралась наверх, к себе в комнату, собрала свои купальные принадлежности и сунула в холщовую сумку. Она снова почувствовала себя девчонкой, которой не сиделось на месте, когда ее охватывало желание позагорать, — в такие минуты она все бросала и бежала на берег озера, чтобы подставить свое тело жарким лучам и лежать, пока ее вольно блуждающие мысли не начнут сливаться и путаться и она не окажется на той грани между сном и бодрствованием, когда чего-чего только не начнешь воображать.

Первый день купального сезона она обычно проводила одна. Только когда на ее кожу ложился легкий загар — только тогда она позволяла смотреть на себя другим.

Сложив все, включая солнечные очки и крем для загара, Софи тихонько спустилась вниз. Судя по скрипу досок, остальные дамы собрались на балконе второго этажа, опоясывающем здание с трех сторон, и по всей видимости, принимали там первую солнечную ванну.

Софи пошла по дороге, огибавшей церковь, затем вокруг озера, и ноги сами привели ее в тот уголок, где она обычно купалась раньше, — туда, где гора, слегка выпячиваясь, круто обрывается прямо в воду. Это место совсем не изменилось, — ровная полоска берега, покрытая галькой к защищенная от дороги валунами. Здесь всегда было пустынно; мало кто из купальщиков использовал эту часть берега как пляж, а если кто здесь и купался, то лишь местные жители. Чуть правее тянулась гряда камней, довольно отлого спускавшаяся к воде и, должно быть, образовавшаяся здесь вследствие оползня. Если не боишься ступать по камням, которые только-только начинают превращаться в гальку и песок, то по ним удобно сходить в воду. Это значит — можно сделать несколько шагов, чтобы чуть-чуть остыть, а потом уже дно начинает уходить у тебя из-под ног и ты волей-неволей полагаешься лишь на свое умение плавать.