Берил Бейнбридж - Грандиозное приключение

— Кто-то сорил деньгами у Вулворта, — О'Хара тыкал в ее жемчуг своим крюком. С этими накрашенными губами, с черным крестом на щеке лицо у него в темноте было жуткое.

— Тише, пожалуйста, — шикнул Бонни.

О'Хара, морщась, тихо двинулся к боковой двери и на цыпочках прошел в реквизитную. Было ужасно противно, что его поймали с поличным.

Джордж ему скрутил папироску.

— Мой вам намек, — сказал он. — Насчет Джеффри. За мальчишкой нужен глаз да глаз.

— Он меня сегодня дважды подвел, — сказал О'Хара. — Что это с ним?

— Вы уж не обижайтесь, капитан, —сказал Джордж. — А только сами смекайте.

После занавеса О'Хара спросил Стеллу, не подбросить ли ее домой на мотоцикле.

— Как хочешь, — сказала она.

И протомила его у подъезда, а когда наконец вышла, его подцепил Фредди Рейналд. Она прошла мимо них не глядя.

— Как насчет по рюмочке? — предложил Фредди.

О'Хара сказал, что не в состоянии видеть Поттера.

— Но не обязательно же в «Устричный бар».

— В другой раз, старик. Прости, замотался.

— Вижу, — сказал Фредди, и оба проводили глазами плетущуюся к углу девочку.

О'Хара нагнал Стеллу у начала подъема. Она сказала, чтоб он проезжал, она не сядет.

— Почему? — спросил он.

— Так. Дяде не понравится.

Он решил, что она идет прямо домой, и с мрачной улыбкой уехал.

Он удивился, когда она постучала в окно. Вошла, стала кружить по комнате со злым, враждебным лицом. Он зажег газ, усадил ее на коленках у огня, чтоб согрелась.

— Я не останусь, — сказала она, стуча зубами.

— Ты одевалась бы потеплей, — увещевал он. — Ведь зима. Ты чудовищно кашляешь.

Она заявила, что лучше умрет от холода, чем наденет пальто, которое ей купила Лили. Оно ей велико и вдобавок с меховым воротником.

— Но это же великолепно, — сказал О'Хара.

— Еще неизвестно, — отрезала она. — Хлопот не оберешься. Когда на тебе меха, надо краситься. Меха привлекают внимание.

Он был, неожиданно для себя, вовлечен в дискуссию о том, действительно ли серебряная обертка лишь подчеркивает убожество подарка. Дешевку, сказала она, надо в оберточную бумагу и заворачивать. Он смутился, решив, что она раскаивается, что так легко ему отдалась. И, услышав собственный голос, утверждающий, что главное — это внимание, сам был потрясен полезшей из него пошлятиной. У нее лицо горело от пламени, она сидела на корточках на линолеуме, теребила свои грошовые бусы.

Он спросил, кто их ей подарил, и она сказала — подарок от мамы. Он извинился за свое предположение, будто они куплены у Вулворта. Она посмотрела на него не мигая и сказала — скорей всего так и есть. Потому мама и не стала их запаковывать, а оставила прямо на подушке, обвив вокруг розы.

— Как это мило, — сказал он и, ужаснувшись собственному покровительственному тону, тут же сказал, что у нее, наверно, уши горели на Рождество. Они, кое-кто из труппы, посидели в отеле «Адельфи», и Дотти Бланделл неустанно ей пела хвалу, Дотти считает, что ее роль Птолемея просто потрясающая для такой неопытной актрисы.

— Я безумно много потерял, что не видел. Ну а самой тебе понравилось играть?

— Мистер Поттер тоже был с вами? — спросила она.

— Они с Бонни отправилась в Хойлейк навестить какую-то тетушку. Тебе бы Клеопатру сыграть, знаешь? И возраст у тебя подходящий. Бэбз ни при какой погоде не годится на роль.

— Разве у Бонни есть тетя в Хойлейке?

— Бонни с юга, — сказал он. — Это Поттер — из местных.

Она смотрела на него недоверчиво, как будто подозревала в лести.

— Нет, правда, ты бы ее очень даже сыграла, — старался он. — Не одна Дотти тебя считает талантливой. "Тебе бы только чуть-чуть за собой следить, чуть-чуть заняться своей внешностью.

— Но мистер же Поттер не из Ливерпуля.

— Ну почему, — сказал он. — Его мать училась с Розой в одном классе.

Она смотрела на него, стискивая руками коленки.

— Профессия актера, — продолжал он, — еще и физический труд. Она требует человека всего. Мало уметь произносить текст. Тут и дыхание, выдержка, пластика. И очень важно выработать осанку, следить за глазами, за кожей. Даже стоимость Рубенса может возрасти от правильно подобранной рамы.

— Дотти тебе рассказала про мой нарыв?

Выведенный из себя, он обнял ее и заставил умолкнуть. Она была настолько с ним одно, что он зажмурился.

Потом она сделалась милостивей. Он поставил на патефон пластинку, она сидела у него на коленях, закутанная в одеяло, ласково привалясь к его плечу. Сказала, что, кажется, уже почти раскусила, что к чему. Это все равно как учиться играть на рояле или на гавайской гитаре. Просто практика нужна.