Майкл Уэст - Американский пирог

— Не знаю, но мы скоро вернемся. Надеюсь только, что ни одна из самок за это время не разродится.

— Да уж, это было бы ужасно, — процедила я. Это стало бы притчей во языцех, если бы за время их с Ниной поездки в Санта-Росалию все самки дружно разродились. Убитые горем, они бы сняли номер в «Ла Пинта Герреро-Негро», один из двадцати девяти номеров в колониальном стиле с окнами на пляж и стенами, увешанными какой-то мексиканской мазней. От их бурного соития картины застучали бы о стены, и портье пришлось бы позвонить им в номер с просьбой: « Por favor, señor [15] Будьте любезны, сеньор (исп.). , нельзя ли чуть потише?» А Сэм бы ответил: « Perdóneme [16] Извините (исп.). , но дама, наоборот, просит побыстрее».

От этих мыслей у меня защипало глаза. Мое воображение немилосердно жестоко ко мне. В итоге я пробормотала:

— Надеюсь, вам будет весело.

И тут же закусила палец, чтоб не разрыдаться. Я так вцепилась в телефонный провод, словно надеялась ощутить, как по нему бежит голос Сэма.

— Я бы предпочел быть рядом с тобой, — сказал он.

«Так что ж ты остался?!» — едва не выпалила я. Разлука была для нас чем-то совершенно небывалым. Все эти годы мы никогда не расставались, если не считать того короткого эпизода, когда Сэм потерял голову от художницы-лактовегетарианки. Я вспомнила нашу с ним первую зиму на полуострове. Мы тогда отправились в Пунта-Приету и заночевали в палатке. Спать мешали дыхание китов, тявканье койотов и неумолчный лягушачий хор. Но я просто влюбилась в Сан-Игнасио, в его пруды, рощи финиковых пальм и заросли дикого винограда. Обучая меня определять местонахождение кита, Сэм показывал, как наблюдать за водой. Даже если кита не видно, есть целый ряд безошибочных признаков его присутствия. Во-первых, надо прислушиваться к «хлопкам», возникающим от контакта горячего дыхания кита с холодным морским воздухом. При каждом выдохе раздается похожее на взрыв «у-уш», от которого вечером становится не по себе. Во-вторых, нужно искать нечто вроде масляных пленок, возникающих на воде от работы хвостовых плавников. Но теперь я старалась припомнить, не замечала ли каких-либо примет, проясняющих отношения Сэма и Нины. Все это меня страшно расстроило.

Спустя минуту он произнес:

— Фредди, ты что-то не особо разговорчива.

— А о чем мне говорить?

— Ты что, сердишься?

— Я? С чего бы вдруг? — Я рассмеялась. — Ты ведь всего-навсего идешь на ужин со своей белобрысой ассистенткой. Чего тут сердиться?

Теперь настала его очередь помолчать.

— Это всего лишь ужин, — сказал он.

— Всего лишь! — передразнила его я.

— Я могу не ехать, если тебя это так злит.

— Нет, что ты! Развлекайся. — Я снова закусила большой палец.

— Но это же не свидание.

— Разумеется, нет.

И мы продолжили молчать в трубку, думая каждый о своем. Тут мне пришло в голову, насколько глупо вести подобный разговор по междугородней связи. Пока я подыскивала, что сказать, Сэм кашлянул, прочищая горло. Мне пришлось сдержаться, чтоб не спросить, не простыл ли он.

— Позавчера рядом с островом Нативидад я не видела никакой акулы, — сказала я исповедальным тоном, — там был кит.

— Серый?

— Да.

Последовала длинная пауза.

— Он задел тебя?

— Нет, просто ударил хвостом по воде, и меня откинуло волной.

— Но я не видел завихрения.

— Возможно, ты не смотрел на воду.

Последовала еще одна пауза.

— Но почему ты ничего мне не сказала?

— Потому что Нина издевалась надо мной.

— Разве?

— Вот видишь! Ты совершенно невнимателен. Просто ненавижу эту мужскую рассеянность.

— Я ничуть не рассеян. Кажется, это ты напоролась на кита, а не я!

— Да, но на крючок-то попадешься ты.

— Что?

— Да так…

— Так значит, ты злишься!

— Вовсе нет.

— Не надо, милая.

— Все, мне пора, — сказала я.

— Стой! Я позвоню тебе завтра.

— Из Санта-Росалии? — ядовито усмехнулась я.

— Где буду, оттуда и позвоню, — голос у него был то ли усталый, то ли раздраженный — не видя его лица, определить сложно. В это время года с утра до вечера дует северо-западный ветер, от которого у меня воспаляются глаза и портятся нервы. Я подумала о Санта-Ане, ветре, который свищет в ущельях Южной Калифорнии, временами набирая ураганную силу. Этот знойный сухой ветер налетает в конце лета и стихает осенью, но я слыхала, что иногда он поднимается и зимней порой. Сэм рассказывал мне, что зимой 1967 года, за несколько месяцев до «лета любви», из-за этого зловредного ветра в горах Сан-Габриэль полыхали ужасные пожары. И теперь я невольно подумала, не воет ли уже пламя в глубине каньонов, направляясь к Нижней Калифорнии и неся мне беду.