Владимир Мальцев - О том, что сильнее нас

Снег. Даже немного смешно, что следующий прикол нам выложила именно эта безобидная субстанция. Разумеется, на буранку выходили традиционно, по формуле «два плюс два», то есть двое идут, двое ползут… Ну никак ребята с креплениями не осваивались. Но какая это ерунда по сравнению с дальнейшим! А в дальнейшем — снег начал липнуть. Что само по себе неудивительно. Свежевыпавший снег имеет такую забавную особенность: пока он идёт, он хороший. Перестал идти, что и произошло в момент выхода на буранку, — на ближайшую пару часов начинает липнуть. Липнуть так, что каждая лыжа начинает весить по полпуда. Игнорируя любые попытки отстроиться от сего эффекта какими угодно мазями и парафинами. Роняешь в снег кусок парафина — поднимаешь налипшую на нём заготовку для снеговика.

А примерно за километр до базы снег начал вести себя как-то совсем уж непонятно. Я бы даже сказал — безобразно. Лыжа, поставленная на лыжню, приклеивалась к ней намертво. Как будто это не снег, а твёрдый пол, смазанный контактным клеем типа «Момент». То есть — не многопудовые комья, а просто лыжу нельзя отодрать. Разве что отбить молотком, но не отбивать же на каждом шаге! Ладно, оставлю некоторый простор воображению читателя на предмет, как мы одолели сей последний километр. Скажу только, что дошли, добрели, доползли, доплелись уже совершенно никакие. А чтобы быть до конца честным, признаюсь, что просто сам не очень помню. Ощущение великой гнуси происходящего до сих пор как живое, а вот насчёт применённого способа хождения – полная амнезия.

Неудивительно, что в том состоянии, в котором мы добрались до кордона, не хотелось уже вообще ничего: ни переодеваться в сухое, ни печку заводить. Сесть вот на крылечке (точнее, на чём попало вокруг того пятачка, который играет роль крылечка) — и десять минут отдохнуть, прийти слегка в себя, ощущения там всякие переварить… Перекурить в тишине. Разбазировать последнюю заначку на триста грамм рябиновки… Торжественно её скушать за здоровье оной особы, кем бы та ни случилась. А уж потом прокричать троекратное «ура», а то и что покрепче — и удалиться спать.

Это всё пока предположения, в том виде, как они виделись в момент подхода к избушке. Действительность, разумеется, свои коррективы внесла, и нехилые. За ту минуту, пока снимались лыжи и рюкзаки, с неба как будто тряпочкой стёрли все тучи и даже отдельные облака. Утихли последние намёки на ветер, вызвездило, как на югах… И вот когда на сцене появилась та самая последняя бутылочка и рябиновка забулькала в кружки — был выполнен и особо нахальный утрешний Машин заказ: на небе зажгли очередное сияние. Цветное! На всё небо! Яркости, цветности и красоты – неописуемой!

Впрочем, последнее-то как раз и не очень удивительно: насколько я понимаю, данное сияние было чуть ли не самым масштабным и ярким в столетии, и когда мы вернулись в Москву — о нём гремели на всех астрономических сайтах. Ещё бы! Когда сияние видно на засвеченном небе городов, в том числе таких южных, как Берлин, Лондон и даже Вена, — это нечто. Собственно, помянутый парад планет, по-видимому, здесь тоже оказался не так уж ни при чём: в том, что из Солнца выдрался здоровый кусок короны, парад планет вполне может быть и повинен, а в том, что этот кусок прямой наводкой шарахнул по Земле, — вполне может быть и вина «присоединившейся» к параду Луны.

Это я вот к чему: само сияние, необычайная там яркость, поразительная цветность, так или иначе объяснимы, а вот несколько менее очевидных фенечек — чорта с два. Я немножко понимаю физику всей этой иллюминации. Так что попробую изложить своё видение расклада. Два главных класса элементов сияний таковы: молочно-белые дуги, протянутые вдоль силовых линий магнитного поля Земли, в которых светится водород, активируемый протонами, а также ленты со столбами, идущие вкрест силовых линий поля и видимые всегда более или менее на Севере, в которых электронами активируются атомарный кислород (серо-зелёный цвет), молекулярный кислород (сине-зелёный цвет) или молекулярный азот (малиново-красный цвет). Остальные элементы могут быть различны по форме и по структуре, но цвета те же, что для лент. Теперь о том, что было нарисовано на небе. Точнее — о том, что видели наши глаза. Речь о том, что и как увидел фотоаппарат, — впереди, и там всё ничуть не менее смешно. Итак, протонных дуг в разные моменты времени было от десяти до двадцати. Начинались они строго в зените и расходились во все стороны. Лента со столбами висела одна, на высоте около пяти градусов. Сплошная. Вокруг всего горизонта. Остальное небо было покрыто круглыми пятнами густо-красного с переходом на фиолетовый цвета. По Лёшиной записке (я опять заставил всех описать наблюдения независимо): «Полное ощущение, что сидишь внутри нераскрывшегося гриба-мухомора, на котором просвечивают и пятна, и пластинки, и даже бахрома по низу шляпки». Прочие записки — в том же духе. Суммируем. Наблюдаемая картина могла возникнуть в одном-единственном случае. При наблюдении непосредственно с магнитного полюса, до которого все ж таки не одна тысяча вёрст. Ха-ха. Ну, или же если один из значимо крупных кусков того протуберанца шарахнул непосредственно над нашими головами, причём оказался столь велик и плотен, что пробил в ионосфере вполне конкретную дыру немалых габаритов. Что ещё забавнее.