Джудит Леннокс - Возвращение во Флоренцию

Ребекка перебрала все шкафы в Милл-Хаусе, отдала ненужную одежду и книги в благотворительное общество, а то, что не захотела отдавать, сложила в коробки и отнесла на чердак. Там она обнаружила целую кипу писем и почтовых открыток; копаясь в них, Ребекка понимала, что в глубине души надеется обнаружить какую-то улику: любовное письмо, открытку: «Дорогой Майло… с любовью, целую», но от кого? Не от Грейс Кинг; она была уверена, что на этот раз Майло сказал ей правду. Но письма, найденные на чердаке, были совсем старые и по большей части адресовались ей самой — написанные корявым почерком послания школьных подружек, с которыми она давно утратила связь, приглашения на праздники, свадьбы и крестины, которые хранила из сентиментальных соображений. Насколько по-другому сложилась бы их жизнь, думала Ребекка, роди она ребенка? С ребенком она была бы все время занята, не так сосредоточена на своей любви и страсти к Майло. Но можно ли сказать, что так было бы лучше? Что если, появись на свет ее вымышленный ребенок, Арчи или Оскар, с его открытым дружелюбным лицом, независимостью, интуитивным пониманием ее чувств, Майло ощутил бы себя отверженным, ведь часть ее любви теперь не принадлежала бы ему?

Она достала свой мольберт и цветные карандаши. Набрасывая на бумаге эскиз вазы с веточками вербы, она прокручивала в голове возможные сценарии его романа. Предположим, он влюбился в девушку. Предположим, она живет в Оксфорде — как Аннетт Лайл. Они с легкостью могли бы встречаться — свидание во второй половине дня, часок вечером, после успешно прочитанной лекции. Однако он бы наверняка сильно опасался, что их могут увидеть, как с мисс Лайл. Та его интрижка раскрылась, когда одна знакомая увидела их вместе в баре отеля неподалеку от Оксфорда. Значит, не Оксфорд — Лондон. Любовница Майло может писать ему письма на адрес университета; наверное, он звонит ей сам, а не наоборот. Он может звонить, когда остается один дома, или из телефонной будки в деревне. Ничего сложного.

В последнее время он стал нервозным. Вздрагивает, когда звонит телефон или почтальон стучит в дверь. Каждый вечер подолгу гуляет с собакой, хотя раньше в плохую погоду предпочитал сидеть дома. Он не выглядит счастливым — а ведь должен был бы, будь у него на самом деле роман…

Однажды вечером она пошла за ним, закутавшись в пальто и нацепив шапку. Фонари на улице не горели, и сквозь пелену тумана она видела только подпрыгивающее пятно света от его фонарика. Майло дошел до деревни, но даже не оглянулся на пустую телефонную будку. Он прошел мимо; пристыженная, Ребекка поспешила домой.

Вернуться к работе оказалось сложнее, чем Тесса предполагала. Ее фигура была уже не той — несколько лишних дюймов никак не желали убираться с ее талии. Остракизм, с которым она столкнулась во время беременности, никуда не делся: в больших универсальных магазинах ее ждал неизменный отказ — они уже набрали манекенщиц на весенний сезон. Она настаивала, потому что нуждалась в деньгах, теперь не только для себя и Фредди, но и для Анджело. Она перелопатила записную книжку, обзвонила старых знакомых, и наконец, когда Анджело было семь недель от роду, получила заказ на два дня съемки в рекламе шляп для Вог.

Через агентство она наняла девушку, которая должна была присматривать в эти дни за Анджело. Накануне вечером Тесса убедилась, что в запасе имелось достаточно чистых подгузников, распашонок, пеленок и полотенец, стерилизованных бутылочек и сосок. Она встала в половине пятого утра, чтобы выкупать, накормить и одеть Анджело, одеться самой, сделать прическу и макияж. Она во всех подробностях объяснила няне, которая обошлась ей в целое состояние, что ей предстоит делать, показала, где что лежит, потом поцеловала сына, взяла сумочку и вышла из квартиры. В лифте она подумала: «Что если няня, какой бы деловитой она ни казалась, что-нибудь перепутает или забудет? Вдруг она не подогреет бутылочку? Что если она будет сидеть и читать журналы, оставив Анджело плакать в его кроватке? Что если она совсем не та, за кого себя выдает, вдруг она похитит ребенка, увезет куда глаза глядят, и я его больше никогда не увижу?»

Тессе приходилось не жить, а выживать: вот что стало ее целью в те нелегкие дни. Раньше она понятия не имела, как тяжело передвигаться по Лондону с ребенком. Такси стоило дорого, а она пыталась экономить; в метро или автобус с коляской было не войти. У нее сложились новые привычки, новый распорядок дня. Иногда, когда Анджело спал, ей удавалось выкроить время для себя: поесть, вздремнуть, куда-то выйти, повидаться с друзьями; тогда ей казалось, что жизнь ее налаживается. В другие дни, когда у нее не было работы, Анджело плакал ночи напролет, ей надо было срочно вымыть голову, а телефон молчал, она, как ребенок, рыдала в постели, пока не проваливалась в сон.