Джудит Леннокс - Возвращение во Флоренцию

Они поженились в феврале 1945. Венчание состоялось в небольшой церкви в Слау. Льюис выглядел очень представительно в своей морской форме; на Фредди было кремовое платье до колен и пальто цвета фиалок. Платье она перешила из вечернего наряда, укоротив его по подолу, а пальто некогда принадлежало Тессе. Фредди нравился его насыщенный цвет; она жалела, что было еще слишком холодно для фиалок — вместо них она держала в руках букетик подснежников. На свадебный завтрак собралось около тридцати человек: сослуживцы Льюиса, Сьюзан Ливингтон (Рей все еще находился в Европе), Джулиан, Макс, Дугласы (Монти и Бетти поженились прошлой осенью) и несколько друзей Фредди из Бирмингема. А еще Марсель Скотт. На этом настоял Льюис — именно Марсель затащила их компанию в «Дорчестер» в декабре 1940. Если бы не она, напомнил он, они, возможно, никогда бы не повстречались.

В три часа пополудни молодожены отправились в свадебное путешествие. Один знакомый дал Льюису ключи от его дома в Суррее. Фредди представляла себе охотничий домик или маленький коттедж, но это оказался просторный старый особняк, окруженный собственным парком. В комнатах было сыро и промозгло, однако красота дома проступала сквозь запустение. Потолок поддерживали резные балки, наверх вела плавно изгибающаяся лестница. Фредди провела рукой по узорчатым стенным панелям. Льюис разжег камин в библиотеке, и они устроились перед ним на коврике, читая друг другу вслух отрывки из книг, которые наугад брали с полок — нудных викторианских проповедей и пособий по домоводству, — хихикая, словно подростки, и постепенно избавляясь от напряжения последних дней. В ту ночь они занимались любовью на кровати с балдахином. Стены спальни были обиты шелковой тканью цвета аквамарина. В постели Льюис оказался нежным и страстным; после, лежа в его объятиях, Фредди погрузилась в сладкий сон.

Были они счастливы в тот день, она и он? Ей казалось, что да, хотя впоследствии она вспоминала, как Льюис сердился, что ему дали увольнительную всего на двое суток, и возмущался скудостью стола, который накрыли для них в отеле. Он не хотел, чтобы она возвращалась на работу, и перед его отъездом на судно они повздорили: Фредди объясняла, что для нее сидение в одиночестве в каком-нибудь пансионе в Портсмуте или Девонпорте гораздо хуже завода; он же подозревал, что ее стремление к независимости происходит от недостатка уверенности в нем.

Миссис Фейнлайт скончалась через три недели после окончания войны. В последний год ее жизни Ребекка и Мюриель ухаживали за матерью дома; ночью у ее постели дежурила сиделка. Теперь им предстояло безрадостное занятие — разбор содержимого Хэзердина. Ни у одной из сестер в их жилищах не было места для громоздкой, тяжеловесной мебели, приобретенной родителями за годы брака. В конце концов Мюриель взяла себе чайный сервиз, несколько картин и кресло с гобеленовой обивкой, которую мать вышила собственными руками. Ребекка прошлась по дому, решая, что хотела бы сохранить. Говоря по правде — ничего. Вещи, находившиеся в доме, пробуждали воспоминания, которые ей не хотелось оживлять: о всепоглощающей скуке, подавленных желаниях, отсутствии всякой радости и веселья. Наконец она решила забрать садовые инструменты и подборку классической литературы, которую любила читать девочкой. Инструменты были хорошими; они с матерью вместе ухаживали за садом в последние годы жизни миссис Фейнлайт. Мебель отдали Женскому институту. Дом был продан.

После смерти матери и конца войны Ребекка долго не находила себе места. Она решила не возвращаться в Мейфилд; то была временная остановка — хотя она и продлилась несколько лет, — и теперь настала пора двигаться дальше. Она начала подыскивать собственное жилье, однако из-за недостатка недвижимости, возникшего после войны, поиски заняли больше года.

Осенью 1946 агент предложил ей осмотреть коттедж, расположенный между Андовером и Хангерфордом. Получив ключи, Ребекка на машине отправилась на северо-запад по узким, извилистым дорогам Гемпшира. Вокруг расстилались живописные пейзажи с лесами и меловыми скалами.

Коттедж, к сожалению, оказался довольно неприглядным. Он был маленький, квадратный, приземистый, выстроенный из красного кирпича в начале 1920-х, совсем лишенный очарования — к ее вящему огорчению. Однако там имелась мастерская: именно из-за нее Ребекка согласилась посмотреть дом. Она была из того же кирпича, крытая гофрированным железом; в войну там находилась кузница.