Маргарита Хемлин - Дознаватель

— Кто-то в общих чертах рассказал. Из наших. Такое из уст в уста передается. Разнесли.

— И что, все знали, что Лилия своими глазами наблюдала смерть детей?

— Вообще сомневаюсь. В том и дело, что никто с отряда не знал, куда я ее послал. Тем более что в Янов и не отправлял. Лилька должна была направиться в другое село. А она пошла в Янов. Вернулась, задание фактически не выполнила.

Вместо выполнения рассказала про девочек. В военное время, хоть в армии, хоть в партизанах, такое сильно не приветствуется. С меня, правда, слово взяла, что я никому — про то, что она видела. Я обещал. Обещание выдержал. Сама высказалась в том роде, что готова понести заслуженное наказание. Но я для нашего командира — Янкеля Цегельника — придумал. Выгородил девку. Чтоб она еще с кем-то обсуждала? Навряд. Через месяц примерно она исчезла. Пошла на очередное задание и пропала без вести. А кто ее убил? Нашли?

— Нашли.

— А за что?

— Товарищ Мельник, вам интересно, а у меня времени нету рассказывать. К тому же это к данному разговору не относится. Вы не обижайтесь.

— Понимаю.

Мельник спросил между прочим:

— Вы с Файдой же знакомые? В Остре секретов нету. Все на виду. Спросите у него. Он может еще рассказать. Он много знает. Только напуганный теперь. К нему Лаевская налетает. Бегает, места себе не находит. Не часто, но бывает тут. Я лично ни разу не видел ее после войны. Люди говорят. И, имейте в виду, единогласного мнения нету: она в себе или не в себе. Конечно, с Файдой и Симой у нее хорошо. Они — напуганные, она пришибленная. Да.

— А вы не напуганный?

Гиля неопределенно покачал головой. И спросил:

— А вы, товарищ капитан?

К Файде шел кругами. Чтоб дольше.

Присел перекусить в роще. Хорошая полянка с высоченной травой. Ниоткуда меня не видно.

Еще не темнело. А мне надо, чтоб наступила ночь и точно вся семейка Мирона была в сборе. В постелях. Теплые.

Я ел Любочкину еду и думал ни про что. И такая пустота сквозила во мне, что я ощущал ветер и на костях, и на крови.

Задремал. Вещмешок под головой. Через брезент сначала сильно чувствовался кисет. Потом, когда окончательно провалился в сон, особых неудобств не испытывал. Дрых как убитый.

В доме Файды не светилось ни одно окно.

Постучал без стеснения.

Открыл Мирон. Если б не в трусах и майке, я б решил: дежурит возле двери.

— Здравствуйте, Мирон Шаевич. Объявляйте подъем. Общий. Немедленно. Все дома?

Мирон быстро и четко ответил:

— Все.

Расселись вокруг стола.

Сима в хорошем платье. Видно, не первое попавшееся схватила спросонок. Сунька в штанах и безрукавке. Ремень на штанах затянут на последнюю дырочку. Не там, где виднелась привычная для него отметка от пряжки. Значит, со значением штаны подпоясывал. С твердостью и решительностью. Мирон в брюках, пиджаке. Рубаха застегнута на все пуговицы. Даже под горлом.

Сидели как не у себя дома. Руки на коленях.

Я начал:

— Ну, что, ждали? Меня ждали?

Мирон сказал за всех:

— Вас, Михаил Иванович.

— Вот и хорошо. Тогда сами знаете, для чего ждали. Рассказывайте, Мирон Шаевич. Про Лаевскую и так далее. Про ее дела с Лилькой Воробейчик, Довидом, Евсеем. Семья ваша в курсе, наверно. Иначе б не вырядились так.

Я обвел всех пристальным взглядом и каждому взглянул в глаза.

Сима опустила голову. Сунька откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу. Второпях сандалии обуть не успел. Тапок упал. Хлопец смутился и опять сел смирно.

Я ему лично сказал:

— Вот так, Сунька, и бывает. На мелочи горишь. Готовился, готовился встретить меня со всей отвагой. А тапок — шмяк, и от тебя мокрое место осталось. Не бойся. И вы, Сима, не бойтесь. Я в гости пришел. Мне надо знать подробную правду. Чистосердечную. Знать, чтоб навек похоронить в себе. Для выяснения с Лаевской. Она сама нарывается. Я ее первый не трогал.

Все переглянулись. Сима тихо заплакала. Сунька погладил ее по плечу.

Мирон сказал за всех:

— Не нужно комедию ломать. Мы готовы. Сима вещи собрала, вы лучше скажите, что можно взять, а что нет. Чтоб лишнее не тащить. Спасибо, что пришли ночью. Меньше интереса соседям. Дом опечатаете? Если понятых надо, лучше обратитесь через два дома, номер восемнадцать. Там люди хорошие.

Только тогда я обратил внимание, что возле окна, за этажеркой, стоит чемодан, узел и портфель. Они вещи собрали. Ждали ареста. Бебехи на три персоны.

Я подошел, этажерку отодвинул. А она из лозы, не крепкая, упала от потери равновесия. Я поднял. Книжки собирать не стал.