Гай Берт - Яма

Вчера я гуляла по берегу реки и в конце прогулки стала вспоминать прежние компании и старых друзей: Яму пережили единицы. Думаю, многие из нас со временем обнаруживают, что совсем не знают себя. Наши представления о людях упрощены и неполны, и большинство из нас отдает себе в этом отчет. Но мы не понимаем, что наши представления о себе так же скудны. В один прекрасный день оглядываешься, может, сказав или сделав что-то не так, и видишь в зеркале совершенно нового человека, о котором не знаешь ничего.

Я была знакома с парнем, который убил себя. В каком-то смысле. Сменил имя, переехал, получил новую работу завел новую семью и обрел новую жизнь в светлом новом городке вдали от своих родных мест. От него ничего не осталось. Ведь если оставить включенным мотор в задраенном гараже или шагнуть с обрыва, физическая оболочка все равно сохраняется, и ты уходишь достойно. Не думаю, что когда-нибудь прощу ему это.

Я сидела у реки и думала об этом. Тягучий летний воздух обволакивал спину и плечи. Мимо прошли две девочки, ведя на поводке собаку.

— Привет, — сказала одна из девочек.

Я помахала им рукой.

— Гуляйте на здоровье.

Они рассмеялись.

— Так и сделаем! — крикнула другая.

Они свернули на боковую тропинку и пошли в лес.

Я подобрала камень, зашвырнула его далеко в реку и задумалась: что он потревожил при падении? Потом вернулась домой.

Около шкафа стоит картонная коробка, полная вещей, которые нужно отнести на чердак. Фрагменты истории, пределы которой мне до сих пор неизвестны; истории о Мартине, о том, кем он был. Поверх бумаг, блокнотов, школьных докладов, контрольных и прочих важных материалов, что я собрала за время нашего знакомства, — две маленькие стопки аудиокассет и портативный магнитофон.

Где-то на этой пленке записана истина, абсолютная правда, если таковая существует. И меньше всего на свете мне хочется слушать эти кассеты. Прошло немало времени со дня их записи; с того момента, как на магнитном слое отпечатались слова. Это не моя история, но она соприкасается с моей; и это единственное доказательство того, что Яма — не изощренный вымысел, не глупая игра, не несчастный случай. Потому что это не так. Ведь я была там.

Ждать осталось недолго. Детство формирует нас и делает такими, какие мы есть. Как только определена основная идея, жизнь движется согласно законам, которые мы сами себе установили. Взрослея, мы осознаем эти законы и строим свое дальнейшее существование на их основе. Где и как случается переход от одного состояния к другому — субъективно для каждого. Некоторым так и не удается повзрослеть и узнать себя. Они теряют половину жизни, думая, что чего-то достигли; они не знают, где искать корень, основу существования, в то время как достаточно всего лишь заглянуть в себя.

По дороге в туалет Майку пришлось переступить через лужицы, оставшиеся после обеденного мытья посуды. В тесной уборной было холодно; сорокаваттовая лампочка зловеще мерцала над головой. Жирная вода спиралью стекала к кромке решетки в полу и с мерным плеском падала вниз, в длинный подземный канал, уносящий в море шелуху миллионов жизней. Представив эту картину, Майк неуверенно улыбнулся, застегнул молнию, повернулся и пошел к остальным, в более ярко освещенную комнату.

— Пора устроить сиесту, — потягиваясь, зевнула Фрэнки. — Бесчеловечно заниматься чем-то после обеда; можно только спать.

— Отличная философия, — пробормотал Джефф.

— А мне казалось, что сиеста — это марка машины, — хихикнула Алекс.

— Умоляю, только не начинай, — попросил Майк. — Дай нам передышку — хотя бы на три дня.

— Даже меньше, — заметила Алекс. — Два с половиной.

— Думаю, сегодня вечером нужно устроить влом в новый дом, — предложил Джефф. — Чтобы обжиться как следует.

— Ты имеешь в виду новоселье?

— А вот это, — ответил он, — полностью зависит от гостей.

— Полуденная лампочка иссушает землю, — продекламировал Майк. — Цикады и... прочие ползучие твари беспечно поют в апельсиновых рощах.

— Думаешь, стоит приглашать Майка? — с серьезным видом спросила Алекс.

— Хм. Без него мы бы вполне обошлись. Но было бы жестоко его прогнать, так что придется пригласить.

— Фрэнки тоже нужно пригласить, — сказала Фрэнки. — Когда закончится сиеста.

— Одинокая крестьянка бредет по травке с котомкой, — нараспев продолжил Майк. — Но нет! Это же Фрэнки, она несет льняной сверток с рахат-лукумом на дальний рынок, чтобы продать его за гроши.