Энн Тайлер - Обед в ресторане «Тоска по дому»

А зрение между тем ухудшалось с каждым днем. Ей казалось, будто свет разжижается и тускнеет. Спокойное лицо Эзры, которое она так любила, расплывалось. Теперь и при ярком солнце ей стало трудно различать его черты. Она замечала сына, лишь когда Эзра подходил совсем близко — большой, сутулый, с годами чуть пополневший. Она ощущала его уютную теплоту, когда он садился рядом на диван и рассказывал, что передают по телевизору, или разбирал фотографии в ее ящике; она так любила, когда он этим занимался.

— Что там у тебя, Эзра? — спрашивала она.

— Какие-то люди на пикнике, — отвечал он.

— Пикник? Что за пикник?

— Белая скатерть на траве. Плетеная корзина. Дама в широкой блузе с матросским воротником.

— Может, тетя Бесси.

— Тетю Бесси я бы узнал.

— Или кузина Эльза. Помнится, она любила такие блузы.

— Первый раз слышу, что у тебя была кузина, — удивлялся Эзра.

— И не одна, — отвечала она.

Перл откидывала голову и вспоминала своих кузин, теток, дядей, деда, от которого пахло нафталином. Удивительно, память ее будто слепла вместе с ней самой. Она смутно представляла себе их лица, зато отчетливо слышала голоса, шелест крахмальных женских блузок, чувствовала аромат помады, лавандовой воды и резкий запах нюхательной соли, которую болезненная кузина Берта носила с собой в маленьком флаконе на случай обморока.

— У меня было много кузин, — говорила она Эзре.

Все они думали, что она останется старой девой. Стали выказывать деликатность, оскорбительную деликатность. Едва она появлялась на пороге, как разговоры о чужих свадьбах и родах мгновенно обрывались. Дядя Сиуард предложил ей поступить в Мередитский колледж, прямо здесь, в Роли, так что не надо будет уезжать из дому. Он явно опасался, что ему всю жизнь придется материально поддерживать племянницу и эта одинокая старая дева, прочно обосновавшаяся в спальне для гостей, камнем повиснет у него на шее. Но она отказалась: колледж — не для нее. Она считала, что поступление в колледж будет равносильно признанию собственной несостоятельности.

Чем же объяснялись ее несчастья? Она была недурна собой. Маленькая, изящная, с нежной кожей и копной светлых волос. Но с годами волосы становились все более сухими и ломкими, а в изогнутых подвижных уголках рта залегли морщинки. Ее окружало множество поклонников, правда, все почему-то теряли к ней интерес. Казалось, будто есть на свете какое-то волшебное слово, которое знали все, кроме нее, — многие девушки, гораздо моложе, без труда повыскакивали замуж. Не слишком ли она серьезная? Может, надо быть помягче? Опуститься до бессмысленного хихиканья, как эти безмозглые близняшки Уинстон? Она просила совета у дяди Сиуарда, но тот только дымил трубкой и предлагал ей пойти на курсы секретарш.

Потом она встретила Бека Тулла, коммивояжера корпорации «Таннер», продающей на восточном побережье сельскохозяйственную технику и садовые инструменты. В ту пору ей было уже тридцать, а ему двадцать четыре. Человек толковый и молодой, Бек Тулл мог твердо рассчитывать на продвижение по службе. Был он тогда худой, длинноногий, с шапкой причудливо уложенных черных волос. Глаза лучились ослепительной, почти неземной голубизной. Кое-кто мог назвать его — как бы это сказать? — несколько экстравагантным, что ли. Человеком не вполне ее круга. И, разумеется, он был чересчур молод для нее. Перл понимала: некоторые считают, будто он ей не пара. Но ей-то что до всего этого? Она была наверху блаженства: будущее сулило безграничные возможности.

Они встретились в баптистском молитвенном доме. Перл очутилась там лишь потому, что ее подруга Эммалин была прихожанкой этого молитвенного дома. Сама Перл не была баптисткой. Она посещала епископальную церковь, хотя, по правде говоря, не верила в бога. Придя в молитвенный дом, она увидела там незнакомца — безупречно выбритого, в ярко-синем костюме. Это был Бек Тулл — спустя несколько минут он уже просил позволения навестить ее; из какого-то суеверного чувства она решила: Бек послан ей господом в награду за посещение баптистской молельни. К ужасу своей семьи, она стала прихожанкой этого молитвенного дома и на протяжении всех лет замужества продолжала посещать баптистские молельни в разных городах, чтобы у нее не отняли ее награду. (В конце концов, думала она, может, в этом и состоит подлинная вера.)

Ухаживая за Перл, Бек не появлялся без шоколада и цветов, а чуть позже и без более серьезных, с его точки зрения, подарков — проспектов с описанием товаров корпорации. Он подробно рассказывал о своей работе и планах на будущее. Сыпал комплиментами, которые смущали ее; и, только оставшись одна у себя в комнате, она упивалась ими. Бек уверял, что она чрезвычайно образованная и утонченная барышня, он таких в жизни не встречал, что у нее изысканные манеры, что на всем белом свете нет более изящной женщины, чем она. Часто, прикладывая ладонь Перл к своей, он восхищался ее крохотной ручкой. Вел себя вполне прилично, без вольностей, какие позволяют себе многие мужчины. И вдруг он узнал, что фирма переводит его в другой город. Бек и слышать не хотел о том, чтобы оставить ее одну, настаивал на немедленной женитьбе, хотел увезти с собой. И вот они, как она позднее вспоминала, впопыхах отпраздновали свою баптистскую свадьбу и потратили медовый месяц на переезд в Ньюпорт-Ньюс. Она даже не успела насладиться новизной своего положения. Некогда было похвастать перед подругами нарядами из приданого, поразить их блеском двух золотых колец — перстнем с жемчужиной и надписью: «Перл — жемчужине среди женщин», подаренным при помолвке, и тонким обручальным кольцом. Все было скомкано.