Энн Тайлер - Обед в ресторане «Тоска по дому»

— По радио говорили, что к завтрашнему дню жара спадет, — сказала она. — Не знаю, доживу ли я до завтра. С каждым годом мне все труднее переносить жару.

Но когда она взяла Дженни за руку, собственная ее рука оказалась на ощупь прохладной и сухой, а кончики пальцев — жесткими, загрубевшими. Разглядывая ладонь Дженни, она обмахивалась веером, и поэтому создавалось впечатление, будто она занимается обыденным делом.

— Долгая жизнь, хорошая карьера… — бормотала она, словно перебирая карточки в картотеке.

Дженни расслабилась.

— Наверное, ты хочешь задать какой-то вопрос, — сказала миссис Паркинс.

— Я…

— Ближе к делу.

— Стоит ли мне… выходить замуж?

— Замуж? — повторила миссис Паркинс.

— У меня есть такая возможность. Мне сделали предложение.

Миссис Паркинс поизучала ее ладонь, затем жестом велела Дженни протянуть другую ладонь и мельком посмотрела на нее тоже. Потом она откинулась в кресле и, продолжая обмахиваться веером, взглянула на потолок.

— Замуж? Так вот. Можешь выходить, а можешь отказаться. Если и откажешься на этот раз, у тебя будут другие предложения. Точно. Но мой тебе совет: действуй.

— Что, выходить?

— Если не выйдешь замуж на этот раз, — сказала миссис Паркинс, — тебя ожидают горе и отчаяние. В сердечных делах у тебя будет много огорчений. От разных людей. Короче говоря, если не выйдешь сейчас замуж, любовь погубит тебя.

— Вот как? — сказала Дженни.

— С тебя два доллара.

Пока Дженни рылась в сумочке, на ум ей пришла любопытная мысль. По Эзриному валютному курсу на эти два доллара она могла бы купить целых два ресторана.

Она вышла за Харли в конце августа. Их обвенчали в маленьком баптистском молитвенном доме, который время от времени посещала семья Тулл. Коди был посаженым отцом, а Эзра — шафером. Гостями, которых Эзра встречал в церкви, были Перл, родители Харли и его тетя по материнской линии. Дженни была в белом платье из шитья и в босоножках. Харли — в черном костюме, белой рубашке с воротничком на пуговках и в тупоносых матово-черных полуботинках. На всем протяжении свадебной церемонии Дженни глаз не отрывала от этих ботинок. Они были похожи на черные лакричные мармеладки.

Перл не проронила ни слезинки, по ее словам, она была счастлива, что все так обернулось, хотя кой-кому не мешало сообщить ей обо всем заранее. Такое облегчение — видеть свою дочь в надежных руках, сказала она, гора с плеч. Миссис Бейнс плакала беспрестанно. Иначе не могла. Но после венчания она сказала Дженни, что это вовсе не означает, будто она против их брака.

После свадьбы Харли и Дженни поездом уехали в Полемский университет и сняли там маленькую квартирку. Мебелью они пока не обзавелись и свою брачную ночь провели на полу. Дженни тревожила мысль о неопытности Харли. Она не сомневалась, что он всегда был выше таких вещей, как секс, сама она тоже понятия об этом не имела, вот они и потерпят крах в том, что у всех на свете получается само собой. Но Харли отлично знал, что к чему. Скорее всего, он заранее изучил эту проблему. Она живо представила себе, как он сидит в библиотеке, сопоставляя теории разных специалистов, и усердно делает выписки.

— Огнем Олимпа ослеплен, свалился Фред на голый склон, — сказала Дженни, обращаясь к ландшафту, проносящемуся мимо вагонного окна.

Эту абракадабру студенты сочинили для запоминания первых букв латинских названий черепно-мозговых нервов: обонятельный, зрительный, глазодвигательный… Она нахмурилась и снова заглянула в учебник. Был 1958 год, начался первый майский уикенд, но она не могла провести его так, как хотела. Вообще-то ей полагалось сидеть в Полеме и зубрить, а она ехала с визитом в Балтимор.

Дженни заранее позвонила матери по междугородному телефону.

— Попроси, пожалуйста, Эзру встретить меня на вокзале.

— А я думала, у тебя много работы, — сказала мать.

— Позаниматься можно и дома.

— Ты приедешь с Харли?

— Нет.

— Что-нибудь случилось?

— Ничего особенного.

— Мне не нравится, как ты разговариваешь, Дженни.

Голос Перл в трубке был далеким и прерывался какими-то шумами; с ним легко было расправиться.

— Ну ладно, мама… — сказала Дженни.

Сейчас поезд подъезжал к Балтимору, и вид заводских труб, кирпичных, почерневших от сажи домов, залитых дождем рекламных щитов с облупившейся краской — ландшафт, с которым неизменно связывалось представление о родных местах, — поколебал ее уверенность в себе. Вся надежда, что Эзра приедет на вокзал один; она протерла чистый кружок на оконном стекле и смотрела на бесконечную сетку железнодорожных путей, потом промелькнули первые семафорные мачты, потом мимо проплыли другие столбы, с более четкими очертаниями, и наконец темный силуэт лестницы. Поезд заскрежетал, дернулся и остановился. Дженни захлопнула учебник. Встала, протиснулась мимо спящей женщины и взяла из сетки маленький чемоданчик.