Андрей Шляхов - Приемное отделение

— Обожаю таких скромников! — Инютина закатила глаза. — Это они только на вид такие, а в постели…

— А может, он гей? — предположил Сальников чисто из вредности, просто для того, чтобы сказать неприятное.

— Сам ты гей! — обиделась Инютина. — Гей-офигей!

Мария Егоровна, присутствовавшая на утренней конференции, просканировала доктора Боткина своими хитрыми глазками и записала его в невредные простаки. Когда конференция закончилась, она, пыхтя и отдуваясь, нагнала легкого на ногу Боткина в переходе между корпусами, взяла под ручку, познакомилась и строго-настрого наказала не опаздывать к обеду.

— Я уверена, что мы с вами подружимся, — многозначительно сказала она напоследок.

— Непременно подружимся, — заверил Боткин, радуясь тому, что москвичи, представлявшиеся издалека чванливыми и грубыми (что уж поделать, если идет такая слава о столичных жителях?), при ближайшем рассмотрении оказались довольно милыми, приятными людьми.

Немного настораживала заведующая отделением, встретившая Алексея Ивановича холодно и столь же холодно проводившая инструктаж, но, пораскинув мозгами, доктор Боткин решил, что это просто такой метод у начальницы — сначала приглядеться к новому сотруднику, а уж потом «раскрываться» перед ним. К тому же красивым женщинам и положена некоторая холодность в общении с противоположным полом. Алексею Ивановичу начальница показалась не симпатичной, а именно красивой. Ему вообще нравились брюнетки с мягкими чертами лица и чувственными губами, похожие на «Незнакомку» Крамского.

В двенадцать часов пятнадцать минут, за сорок пять минут до начала обеда, Алексей Иванович пришел снимать пробу. Мария Егоровна еще не успела довести его до стола, а на белой в синюю клеточку клеенке уже стояла дымящаяся тарелка с обжигающим даже на вид красным борщом замечательной густоты. Поверхность борща была не гладкой, как у жиденьких больничных супчиков, а неровной — по центру айсбергом высился большой кусок мяса (чистейшая мякоть без жилок и жира), а вокруг него здесь и там высовывались то морковь, то свекла, то картошка, то капуста. Что и говорить — борщ был замечательный. Перед тарелкой выстроились в ряд солонка, перечница, баночка с горчицей и пиалообразная чашечка со сметаной, чтобы едок мог довести борщ до желаемой вкусовой кондиции.

Это было невероятно, но ответственный дежурный по больнице прошел мимо стола, даже не взглянув на стоящее на нем великолепие. Как будто и не для него было поставлено, как будто он только что сытно и со вкусом отобедал. Вместо этого он подошел к стоявшим на плитах котлам и попросил:

— Дайте мне, пожалуйста, ложки.

Обескураженная Мария Егоровна протянула Боткину две столовые ложки, а сама вооружилась половником.

Вначале сняли пробу с борща. Мария Егоровна зачерпнула половником из котла, а Боткин зачерпнул одной ложкой уже из половника, перелил в другую и попробовал из нее. Остаток борща из половника Мария Егоровна вернула в кастрюлю. Подошли к мойке, ополоснули половник и «черпающую» ложку горячей водой и тем же манером попробовали куриный суп с лапшой и овощной супчик. Пробы картофельного пюре и тушеной капусты проводились без половника — Боткин черпал ложкой прямо из котлов. Биточки и морковные зразы, примерно равноценные друг другу по содержанию мяса, заставили его слегка нахмуриться, но складка между бровями, столь неуместно смотревшаяся на его добродушном лице, сразу же разгладилась. Напробовался, то есть перепробовал, вот и вкус притупился, ясное дело.

Глоток кисловатой водички, именовавшейся компотом, вернул вкусовые рецепторы в изначальное состояние. Алексей Иванович почмокал губами и рассудил, что кормят в Москве похуже, чем в Мышкине. Местная еда не шла ни в какое сравнение с той, что готовилась в пищеблоке мышкинской ЦРБ, особенно если учесть, что в Москве денег на питание больных отпускалось больше и отпускались эти деньги регулярно, без задержек. Но следовало учесть, что в Москве и цены должны быть повыше, в столице, как полагал Алексей Иванович, все без исключения стоит дороже, и продукты здесь «долгоиграющие», напичканные консервантами, с провинциальным свежачком не сравнить. Опять же, первое дежурство, поток «Скорых», разбавляемый для разнообразия самотеком, все непривычно, все ново. Это ведь тоже порождает некоторую нервозность. Нельзя сказать, чтобы Алексей Иванович чувствовал бы себя в своей, как говорится, тарелке.

— Выход порций определять будем? — прищурив глазки, поинтересовалась Мария Егоровна, когда процесс снятия пробы завершился.