Ирина Степановская - Прогулки по Риму

Она обрадовалась, что разъяснилось вчерашнее недоразумение и Джим получил какие-то деньги. Мысль о том, что скорее всего с ночи он ничего не ел, подспудно угнетала ее.

— Цезарь Август — мой экскурсовод по Риму, — сказала она тоже по-английски. — И великолепный экскурсовод!

— Тоже мне экскурсовод! — пренебрежительно хмыкнула Надя. — То на развалинах целыми днями сидит, то львов гладит! Все уши прожужжал мне со своими львами, а они поддельные!

— Как поддельные? — удивилась Татьяна Николаевна.

— Очень просто! Неужто они бы простояли на этом месте две тысячи лет?

— Они не поддельные! — вдруг чуть не бросился на нее Цезарь. — Они копии, но не подделки! Это разные вещи!

Татьяна Николаевна почему-то расстроилась. Цезарь все наступал на Надю.

— А что из настоящих древностей теперь в Риме не копия? Ну, скажи! — наступал он на Надю. — Памятник Витторио-Эммануилу? Конечно! — Он отвечал сам себе. — Он и был установлен всего-то сто лет назад!

— Да тише ты, чего привязался? — Надя покосилась на проходившую мимо группу туристов. Они посторонились, услышав шум и крики. С некоторым смущением Татьяна Николаевна узнала свою собственную группу, которую возглавляла Лара, в белой панамке и с розовым бантом на длинной указке. Она посмотрела на Татьяну Николаевну сердито. Группа проследовала мимо, а Лара задержалась.

— Я как раз хотела к вам сегодня зайти, — сказала негромко Лара. — С вами все в порядке? Девочки говорили, что вы плохо себя чувствуете? — Она пристально оглядела Надю, Джима и Поля и с неудовольствием поджала губы.

— Да, я себя действительно плохо чувствовала вчера, — робко ответила Татьяна Николаевна, движимая неистребимой привычкой советского человека перед всеми отчитываться. — И сейчас чувствую себя неважно.

— А это кто? — Лара показала глазами на живописную группу — двух негров, маленького и большого, и стреляющую глазами во все стороны замызганную итальянку.

— Мои знакомые.

— С такими знакомыми, — Лара наклонилась поближе к уху Татьяны Николаевны, — у вас могут быть большие неприятности! Имейте в виду!

— Имею!

Лара обидчиво поджала губы:

— У вас по расписанию сейчас ужин.

Ну не могла, не могла Татьяна Николаевна отправиться есть одна, хотя и проголодалась.

— Спасибо, но я не хочу есть.

— Как знаете! — Во взгляде Лары отразились одновременно и недоверие, и досада: неизвестно, чего можно ожидать от этой странной туристки. Жаль, что немолодая уже женщина вопреки добрым советам вляпывается в какую-то подозрительную историю. Несколько раз недовольно фыркнув, Лара удалилась организовывать ужин.

— Спокойной ночи!

Татьяна Николаевна собралась пойти к себе в номер. С голодухи — она ведь тоже ничего не ела со вчерашнего дня — у нее разболелась голова и во всем теле ощущались усталость и какая-то странная разбитость. Она хотела уже повернуться и уйти, но заметила вопросительный, устремленный на нее взгляд Джима.

— Ты больше не хочешь со мной встречаться? Ты мне не веришь из-за того, что львы оказались ненастоящими?

— Давайте поедем все вместе завтра в Ватикан! — предложила она. — Говорят, там есть еще один лев, самый настоящий! — Татьяна Николаевна увидела, как сразу посветлел взгляд Джима и как насупилась Надя.

— Билеты туда стоят уйму денег!

— Вот Джим сегодня и заработает! — объявил Поль. — Поехали за цветами! — Своей огромной пятерней он сгреб за шиворот бывшего императора и, не давая тому вывернуться, поволок к машине.

— Я утром зайду за тобой! — крикнул Татьяне Николаевне Цезарь, прежде чем двери кузова захлопнулись. Надя забралась в кабину, Поль завел двигатель, фургон развернулся и уехал прочь.

— И что же ты все смотришь! — сказала Татьяна Николаевна Христу, который был свидетелем этой сцены, и, рассердившись неизвестно на что, прошла под арку.

Внутренний дворик гостиницы заполнили ее соотечественники, которые уже спускались из своих номеров в предвкушении ужина. Аппетитные запахи курицы и фасолевого супа неслись из подвала, где располагалась кухня. Знакомые девушки призывно помахали ей руками, но из какой-то странной солидарности, вызванной, очевидно, воспоминаниями о лозунге «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», Татьяна Николаевна проигнорировала их знаки и под несколькими косыми взглядами (слухи всегда распространяются удивительно быстро) проследовала в фойе.

Молодой портье, которому несколькими часами раньше она сдавала ключи, теперь был за стойкой не один. У него на коленях пребывала очаровательная девушка с распущенными каштановыми волосами. Парочка мило ворковала по-итальянски. При виде посетительницы девушка быстро встала.