Виктор Пелевин - Бэтман Аполло

Или оно хотело, чтобы я так думал.

А в самую последнюю секунду я понял еще одну вещь. Софи была рядом. Но не в трюме с оцепенелыми вампирами, а где-то еще на этом корабле.

Она посылала мне привет. Она хотела меня видеть.

Это было так странно… Словно в крохотном потаенном уголке циклопического корабля зеленел нежнейший росток. И этот росток меня почти любил…

Я и забыл, когда на моих глазах последний раз выступали слезы.

— Рама! Ты живой?

Я открыл глаза. Телепузики уже встали с кресел. Красная Церемония была завершена.

— Живой, живой, — сказал я, поднялся с места и поплелся к выходу вслед за ними.

Когда мы оказались в коридоре, я поймал взгляд Тета. В нем был вопрос. Я кивнул. Тогда он подошел ко мне и взял меня под руку.

— Ты видел?

Я снова кивнул.

— Корабль?

— Да, — сказал я. — И еще видел нас всех. Что это?

— Будущее. И довольно близкое.

— Мы на самом деле там? Как в «Матрице»?

— Нет, — сказал Тет. — Мы здесь. Но мы там будем. А потом, может быть, вернемся в мир. Я ничего больше не знаю, Рама. Ты видел бэтмана?

— Нет, — ответил я. — Я видел какого-то Ктулху.

Тет засмеялся.

— Бэтман и Ктулху — это одно и то же, — сказал он. — Просто покрывающие легенды. Его маскировочные мифы.

— Его — это кого? — спросил я.

Тет посмотрел на меня с недоумением.

— Нашего господина, — ответил он.

— Какого господина?

— Если ты не знаешь, подожди, пока тебе объяснят.

— Не говори загадками, — попросил я.

— Давай сменим тему, — сказал Тет и убрал руку.

Мы дошли до арки с перевернутыми атлантами, где ждал комариный церемониймейстер. Эз повернулся ко мне.

— Было здорово тебя увидеть, — сказал он.

— Куда вы теперь? — спросил я.

— Завтра улетаем в Рио. А сейчас нас везут развлекаться. Охота на медведя в мешке, какая-то древняя русская забава. Потом из его мозгов сделают культовую кашу с луком.

— А кто в мешке? — спросил я. — Вы или медведь?

Эз наморщился.

— Не грузи. Как будто тебе всего этого, — он кивнул на арку, за которой остался Красный Зал, — мало. До встречи, Рама.

Я попрощался с телепузиками (Тет теперь избегал моего взгляда) и сел за ближайший пустой стол.

Мысли вихрем крутились в моей голове. Софи была на этом корабле. Что она там делала? Или ощущение ее присутствия было просто эхом нашей встречи? Ведь я ее там так и не увидел… Она обещала устроить нашу встречу. Но как? Когда? Где?

Что-то тяжелое приземлилось на стол рядом, и я вздрогнул.

Передо мной стояла сильно уменьшенная копия старого советского холодильника — эдакий «ЗиЛ»-бонсай в сорок сантиметров. На нем был даже карликовый магнитик в виде божьей коровки, прижимавший к дверце исписанную микроскопическим почерком бумажку размером с ноготь.

Сзади сверкнула мертвой улыбкой маска халдейского официанта.

— Что это? — нахмурился я.

— Тирамису, ваша низость, — ответил официант, ставя рядом чайный набор. — Тирамису и чай.

Табуретки были старые, советские — грубые и прочные, сделанные в середине прошлого века. Сохранились они идеально — на древней коричневой краске не было ни одной царапины. Казалось, что они пропитаны космической болью — и космической мечтой, которая была просто отражением этой боли, миражом, отзеркаленным в другую сторону…

Табуретки оказались в Хартланде чудом — много десятилетий назад их занесли в одну из мемориальных камер по какой-то технической надобности да и забыли.

А теперь их хранили рядом с комнатой Великой Мыши, и мы с Энлилем Маратовичем регулярно сидели на этих уникальных артефактах во время разносов. Я избегал в таких случаях поднимать глаза на Иштар — и изучил ножки табуреток до последнего сучка и потека краски. Неизвестный зэк, сделавший их когда-то, вряд ли предполагал, что его нехитрый продукт нырнет так низко. Иначе он, наверное, работал бы хуже.

Сегодня мне особенно не хотелось поднимать глаза. Но я не мог ничего с собой поделать и временами поглядывал на мерцающий экран во всю стену тронной камеры.

На экране была библиотека клуба «Haute SOS». А если точно, мои голые ноги. Елозящие на пустом диване. Хорошо еще, что камера была установлена так, что я попадал в кадр не весь. А то был бы совсем позор.

Самым отвратительным было то, что на соседней табуретке сидел Энлиль Маратович. Иштар почему-то полюбила вызывать нас на ковер вдвоем.

— Ладно, — не выдержал Энлиль Маратович. — Хватит. Возмутительно. Рама Второй, надо же знать меру в распутстве!