Виктор Пелевин - Бэтман Аполло

Как сказал в частной беседе св. Григорий Нисский, «человек же есть малое скоропреходящее зловоние». Но про этот аспект проблемы учителя человечества предпочитают не говорить — и вспоминают о нем только тогда, когда им проплачена реклама какого-нибудь кладбища или пенсионного фонда.

В российской прессе некоторое время назад происходило вялое переругивание каких-то персонажей на тему: «равен ли Лимонов Сахарову, Солженицыну и Бродскому — или такая претензия смешна?» Отвечаем — равен. И Солженицину, и Бродскому, и Сахарову. И Копернику. И даже самому товарищу Сталину. И каждому по отдельности, и всем в сумме. А они, и каждый отдельно, и вся палата, равны нулю. То же самое относится к любому наполеону из любой кащенко, включая оригинальный французский бренд. Увы, это относится даже к произносящему эти слова — хоть он и Кавалер Ночи.

Религия денег, несмотря на свою абсолютную победу во всех странах мира, не имеет сегодня конкретного объекта поклонения. Это связано с тем, что золотой телец перестал быть физическим золотом и стал чистым духом, электронной абстракцией.

И здесь на помощь прогрессивной религии человечества приходит психоанализ. Он ставит знак метафорического равенства между золотом и экскрементами, позволяя заменить поклонение золотому тельцу ажиотажем вокруг символического кала, источником которого становится т. н. «культура».

Отсюда возникает все современное искусство и его «кураторы», обслуживающие право капитала назначить любой произвольно выбранный кусок говна золотом — и не только в переносном, но и в самом прямом инвестиционном смысле. Постоянно происходящее алхимическое превращение кала в деньги и денег в кал, об аукционных итогах которого с придыханием сообщают все СМИ, становится сердцевиной культурного процесса.

Воспитательная функция энтертейнмента, в недрах которого обитает невидимая, но шустрая и обязательная для всех идеология, теперь проста и однозначна. Это реклама золота. Позитивные образы массовой культуры — это люди, послушно окучивающие золотую гору, вершина которой скрыта облаками. Их сакральный защитник — похотливый лакей мировой олигархии Джеймс Бонд, с прибаутками уничтожающий на своем пути все высокое и светлое (см. «Skyfall»). Повсеместно насаждаемая тантрическая практика — символически приближающая к золоту содомия.

Сам бог денег нематериален — но ему надо как-то поклоняться. Поэтому от персонала золотой горы требуется придумать прямо противоположное христианскому причастию таинство: сделать из говна конфету, раскрасить ее флюоресцентными красками, а затем маргинализировать обсуждение — и даже понимание — того, чем исходная субстанция является на самом деле («лузеры, браза, так говорят все лузеры»). Если спустить этот артефакт в массы в качестве жизненного ориентира, поведенческого шаблона, политинформации и селф-хелп-методички, мы получим современное культурное пространство.

Но хватит о высоком. Вернемся в Россию, отставшую от Запада на двести лет (или опередившую на триста, ибо история циклична). Страна в самом начале славных дел — и только начинает расправлять прямую кишку, принявшую эстафету власти у сгнивших рогов с копытами.

Кажется, что единственным пространством, где «душа» еще может как-то дышать, остается литература.

И вот мы видим гордого, прекрасного и уязвленного несовершенством мира героя, который, как Мартин Бубер, обращается к Богу напрямую и говорит:

«Ты создал этот мир полным страдания и мрака, ты приковал мою душу к полному мерзости телу, ты заставил меня стариться и гнить, совершая мерзость за мерзостью, чтобы жить в этой мрачной вселенной… Но подожди. Я отвергну твое творение с такой яростью и силой, что оно содрогнется и развалится на куски!»

На багровом как шанкр закате он кидается в бездну кала и гноя и рушится вниз, вниз, вниз — в бледном венчике из смегмы, в окружении роя живых вшей и облаках ссаной вони.

Но Бог безмолвствует.

«Ты молчишь? — кричит бунтующий гностик. — Тогда смотри. Я совершу такое, чего испугается сам Люцифер. Я пойду дальше — саму красоту я сделаю безобразной, соединив ее в одно целое с мерзостью… На это ты вынужден будешь ответить… Ты не сможешь промолчать… Тебе придется явить себя…»

Кажется, что ниже и страшнее невозможно упасть — но герой делает последнее кощунственное усилие, низвергается еще глубже и…

И вдруг пробивает потолок какой-то комнаты. Поднявшись на ноги, он обнаруживает, что попал в приличную каргобуржуазную гостиную. Ему стоя аплодируют собравшиеся.