Екатерина Великина - Книга для ПРОчтения

А именно:

— Знаешь, я купила «казаки». Дорого. Правда, они вне времени, как кроссовки, и ничего это не глупость, а вовсе даже правильная покупка?

— Правда, Катька, — сказала мне подруга А.

— Да кто бы сомневался, — хихикнула подруга О.

— Если клевые, то скажи, где брала, — ответила подруга И.

И все было бы хорошо… Если бы какой-то черт не дернул меня позвонить подруге М.

— Знаешь, я купила «казаки». Дорого. Прав…

— Вот ведь дура, их никто уже и не носит, — немедленно ответили мне.

Два дня не разговаривали. На третий я ее простила. Ну да, подруга М. у меня одна, да и я у нее одна — куда ж нам теперь деваться. Но я, честное слово, когда-нибудь ее за прямоту удушу. Охужэтимнеродители!

Ох, тяжела ты, доля Достоевского! Ох, блин, как же ты тяжела! Я не разгружаю вагоны, я не управляю космическими полетами, я даже пол не мою, блин. Я всего лишь пишу малюсенькую книжку, где в конце все умерли, а перед тем, как умереть, поели друг друга заживо, ну и еще там дрались по-всякому и немножечко занимались сексом. Всего три героя — мальчик, девочка и Прошлое — а сколько мук, елки-палки!

Девочку я возненавидела где-то с пятнадцатой страницы. С шестнадцатой меня уже несло, как мусорный пакет с балкона.

Ну ничего не могу с собой поделать: как только текст достигает своего пика (читай: читатель должен трястись от страха и нервно оглядываться по сторонам), меня пробивает нездоровый и совершенно катечкинский смех.

Оно смотрело на нее, пустые глазницы сочились…

Пустые глазницы сочились…

Пустые глазницы сочились…

Какого черта там сочится, если они пустые? И вообще, что за дебильное слово «сочились»? Горели! О, горели — лучше!

Пустые глазницы горели…

Пустые глазницы горели…

Пустые глазницы горели…

Блин, это не чудовище, а дворник какой-то похмельный в поисках протирочной жидкости. Может, ну их в задницу, эти глазницы? Может быть, без глаз? О! Без глаз — это зыко.

— Дима, а если к тебе придет дрянь без глаз, ты в штаны наваляешь?

— Чиво?

— Ну вот без глаз кто-нибудь… к примеру, монстр?

— То есть совсем без глаз?

— Ну не совсем… Без глаз-то, наверное, не придет — на пороге споткнется… Ну, короче, без глаз спереди. И вообще какая разница?

— Без глаз спереди — это значит, глаза — на заднице?

— Это значит, что ты дурак… Ну ладно, пусть глаза на заднице. Пусть! К тебе придет дрянь, у которой совершенно ничего нет на лице, и встанет напротив. Страшно?

— Не-а, смешно.

— ?

— Ну у нее же, у дряни твоей, глаза на заднице. Разве не смешно?

— Бугагагага… Нет… Погоди! Не смешно! Если у нее глаза на заднице, а она стоит перед тобой, то как ты эти глаза увидишь?

— Э-э-э… Никак.

— Что и требовалось доказать.

Итак.

Оно смотрело на нее. Его лицо, точно большая бесформенная маска, переливалось всеми оттенками красного. Ева попятилась в сторону и увидела…

…глаза на заднице.

Так, взять себя в руки, перестать ржать, настроиться на рабочий лад.

Ева попятилась в сторону и увидела, что ноги существа находятся в нескольких сантиметрах от пола.

Отличненько, отличненько!!! Дальше.

…и увидела, что ноги существа находятся в нескольких сантиметрах от пола, в то время как глаза висят на жо…

Блин! БлинБлинБлин!

Ева попятилась в сторону и увидела, что ноги существа находятся в нескольких сантиметрах от пола. Точка.

Оно парило.

Зыко-зыко-зыко!

Глаза хлопали и жалобно смотрели.

— На заднице, — машинально отметила Ева, смачно плюнула и вышла в другую комнату.

И вот так всегда.

Не лезет из меня Достоевский. Точнее, он лезет, но начиная с шестнадцатой страницы мне приходится давить своего унутреннего водопроводчика с его сортирным юмором, а он, зараза, живуч.

Ладно… пойду работать дальше… У меня там как раз постельная сцена по курсу. Могу себе представить…

Знаете ли вы, что если нажраться корня Пуэрарии Мирифики, то у вас сразу же вырастет грудь?

Э-э-э…

Все верно: у меня очередной кризис, и я опять схожу с ума. Клиническая картина будет продолжаться до середины февраля, вплоть до того самого дня, когда мне привезут новый шкап.

В ту самую секунду, когда шкапоносильщики зайдут в дом, их глазам откроется страшная картина. Примерно вот такая:

Большая комната. Гора хлама посередине. Коробки, пакеты, мешки с тряпьем и старыми игрушками почти достигают потолка. На вершине кучи лежит девушка в драном халате и одном носке. Руки девушки бережно прикрывают кучу, изо рта стекает тоненькая струйка слюны, левый глаз подергивается, правый красен.