Андрей Шляхов - Москва на перекрестках судеб. Путеводитель от знаменитостей, которые были провинциалами

А. И. Ямпольский, зная, что я являюсь близким другом Давида Федоровича, сказал мне: „Только тот, кто слышал Ойстраха на втором туре конкурса, может сказать, что он понимает величие Ойстраха. Даже Вы не можете представить себе предел его возможностей, несмотря на то, что Вы лучше всех знаете его игру“».

В 1939 году Ойстрах впервые исполнил новый скрипичный концерт Мясковского, а спустя год — скрипичный концерт Хачатуряна. Кстати, Хачатурян посвятил свой концерт Давиду Ойстраху.

Истинный талант многогранен — великий скрипач был также отличным шахматистом. Большой интерес вызвал его матч с Сергеем Прокофьевым, происходивший в Клубе мастеров искусств Москвы осенью 1937 года и завершившийся победой Ойстраха. По условиям матча побежденный должен был сыграть концерт!

Первая скрипка Советского Союза!

Да что там Советского Союза — первая скрипка мира!

Сам Давид Федорович не любил, когда его называли первым скрипачом. «Первого быть не может, есть первые», — говорил он.

Давиду Ойстраху повезло — он не стал жертвой сталинских репрессий. Хотя однажды Давид Федорович скажет, что после того, как взяли последнего соседа по лестничной клетке, он перестал чувствовать себя человеком. Ждал, что вскоре придут и за ним, но, к счастью, так и не дождался.

Во время Великой Отечественной войны Ойстрах много выступал. Играл на радио и ездил с концертами, поднимающими настроение людям, по разным городам, не исключая и осажденного немцами Ленинграда. Да-да — в 1943 году Давид Федорович летал в осажденный Ленинград и выступал в зале Ленинградской филармонии. Впоследствии он вспоминал: «Несмотря ни на что, публика, не снимавшая пальто из-за холода, переполнила зал филармонии. Я играл канцонетту из концерта Чайковского, когда зазвучала сирена воздушной тревоги. Никто даже не встал. И я доиграл концерт до конца».

В то же время начались совместные выступления Давида Ойстраха с пианистом Львом Обориным и виолончелистом Святославом Кнушевицким в составе трио виртуозов.

В 1943 году Давиду Ойстраху была присуждена Сталинская премия.

В 1953 году ему было присвоено звание Народного артиста СССР.

В 1960 году Ойстраху была присуждена Ленинская премия.

С 1958 по 1974 год Давид Ойстрах возглавлял жюри по скрипке на Международном конкурсе имени П. Чайковского в Москве. С начала шестидесятых Д. Ф. Ойстрах стал выступать также и как дирижер, под руководством которого играли замечательные оркестры и солисты.

А играл Давид Ойстрах на скрипке, сделанной в 1705 году великим Страдивари. Нет, скрипка не была собственностью Давида Федоровича — ее предоставило государство.

Триумфальные гастроли, толпы поклонников, восторженные отзывы маститых музыкантов и обычных ценителей музыки, всемирное признание — это могло вскружить голову кому угодно, но только не Ойстраху. До конца своей жизни он оставался скромным, деликатным, приятным в общении человеком, неизменно пользовавшимся не только уважением, но и любовью окружающих.

Давид Федорович Ойстрах скончался двадцать четвертого октября 1974 года от сердечного приступа после блестящего концерта в Голландии. Его похоронили в Москве.

Ученик Давида Ойстраха, лауреат Первого конкурса имени Чайковского Виктор Пикайзен в передаче «Непрошедшее время» на радиостанции «Эхо Москвы» скажет: «…его уроки были подчинены только музыке. Он, по сути, был враг всякой позы, всякой фальши. Он воспитывал вкус, он воспитывал отношение к музыке. Я перечитываю книги Нейгауза, Станиславского, это всё очень близко. Ни одной ноты не было сыграно на публику. Добрый, умный был человек очень, с чувством юмора. Я Вам сейчас продемонстрирую одну его надпись на нотах. Дело в том, что на своем последнем концерте, в 1972 году, он на бис сыграл вальс-каприз Шуберта-Листа в его же обработке. Я зашел, попросил написать два слова. И вот что он написал: „Моему дорогому Вите Пикайзену, которого я очень люблю, от Давида Федоровича не-Шуберта“».

Все бранят меня за то, что я порвала книгу воспоминаний. Почему я так поступила?

Кто-то сказал, кажется, Стендаль: «Если у человека есть сердце, он не хочет, чтобы его жизнь бросалась в глаза». И это решило судьбу книги. Когда она усыпала пол моей комнаты, листья бумаги валялись обратной стороной, т. е. белым, и было похоже, что это мертвые птицы.