Сулейман Файяд - Живой мост

Дверь приоткрылась, вошел священник. Он принес одеяла, положил их рядом со мной на диван, походил по комнате, как будто что-то разыскивая, потом прошептал:

— Ложись спать, дочь моя. Отдыхай!

Он вышел. Я сразу уснула и спала, думаю, очень долго. Потом вновь пришел отец Айяш, зажег лампу. Затем появился тот рыжий с кожаной сумкой. Что происходит в доме за стенами этой комнаты? На улицах села? А Муин? Знает ли он, где я сейчас? Тысяча вопросов теснилась в моей голове.

— Скажите мне, пожалуйста, — прошептала я, — они все еще разыскивают нас?

Минуты две все молчали. Потом отец Айяш тихо сказал:

— Опасность все еще велика, дочь моя. Но здесь тебе ничто не угрожает. Сейчас доктор, — он указал на рыжего молодого человека, — посмотрит твою рану.

— Очень больно, — пожаловалась я.

— Знаю… Знаю…

Священник подошел ко мне, положил руку на плечо:

— Да благословит тебя бог…

Он начал шептать молитвы, а мне стало страшно, а потом хорошо, как с покойным отцом. Будто я снова превратилась в ребенка.

— Зажги большую лампу, поставь в очаг котелок с водой. Ну, доктор, за работу…

Священник отошел в угол и стал раздеваться. Впервые в жизни я видела священника, снимавшего свое одеяние. Фигура его без рясы, с большим животом показалась мне смешной. Я едва не рассмеялась, но тут увидела, что он надевает медицинский халат, рыжеволосый также надел белый халат и разжег примус. Затем открыл свою кожаную сумку и достал из нее бутылочки, салфетки, вату, блестящий металлический автоклав. Но только тогда, когда он сказал мне: «Прими эту таблетку, ложись на спину и закрой глаза», до меня дошел смысл этих приготовлений. Мне будут делать операцию! Я испугалась… Потом подошел мой незнакомый товарищ и сел рядом, ласково погладил меня по плечу: «Не бойся, все обойдется! Тебе сделают укол, и ты не почувствуешь никакой боли. Я буду все время рядом. Когда ты проснешься, все будет хорошо».

— Марджана сейчас принесет чистые простыни, — сказал священник, — она будет здесь дежурить. Вода уже закипает. Пора начинать.

Открылась дверь, и вошла Марджана, низенькая, очень смуглая старушка. Она внесла белые простыни, расстелила их на диване и произнесла тоненьким детским голоском:

— Прошу вас, отвернитесь!

Марджана сняла с меня одежду и облачила в широкую белую рубаху без рукавов. Потом уложила на диван и прошептала, глядя на меня узкими черными глазами:

— Смотри на потолок и не волнуйся.

Она взяла мою обнаженную руку и стала гладить ее своими загрубелыми пальцами. Глаза врача ласково смотрели на меня. Рука моя задрожала в его руке, и что-то холодное коснулось моего тела. Меня трясло. Я слышала шепот отца Айяша. Потом перестала слышать, хотя губы его продолжали шевелиться. В руке врача блеснул шприц. Черты его лица в моем воображении слились с чертами лица Муина. Потом я почувствовала прикосновение чего-то холодного к уху: это отец Айяш подстригал мне волосы. Я попыталась поднять руки, но их держали Марджана и тот незнакомый товарищ.

Потом сразу наступило пробуждение. Сколько прошло времени? На другой день я узнала, что все кончилось благополучно. Извлечен осколок, и жизнь моя вне опасности. Незнакомый товарищ поил меня молоком, не разрешал разговаривать.

— Ты уже почти здорова, — сказал он, — через два‑три дня мы переправим тебя в Амман.

Анахид не успела закончить фразу. Дверь неожиданно отворилась, и вошла медсестра. Она спросила Бассама:

— У вас сейчас посетитель — журналист устаз Салах?

Тут ее глаза встретились с моими, и она смутилась, поняв, что именно я и есть тот, кого ищут.

— Да, я здесь! — отозвался я. — Кто меня спрашивает?

— Вас хочет видеть человек по имени Салим.

— Где он?

— Здесь, в коридоре.

Я встал.

— Что делать? Устаз Салим — это дядя той больной, о которой я вам говорил.

Тут Бассам, заметив, что к нам заглядывает устаз Салим, поспешил к дверям:

— Добро пожаловать! Проходите…

Я познакомил их. Потом уставился на Бассама и Анахид, не зная, что делать. Если я уйду сейчас с устазом Салимом, то, наверное, никогда больше не увижу Анахид. Я повернулся к устазу Салиму и, пытаясь выйти из неловкого положения, сказал:

— Садитесь, пожалуйста. Это мои друзья. Разрешилась ли наконец наша больная?

— Все будет в порядке, дай бог, — ответил устаз Салим, — начальник госпиталя просит тебя подписаться как свидетеля под документом о нашем согласии на операцию.

Я посмотрел на Анахид, потом на Бассама, пожал плечами и беспомощно улыбнулся: