Александр Рекемчук - Дочкина свадьба

Он еще долго говорил всякие приятные слова. Однако Натуся ничего не слышала. Она растроганно сморкалась в платок.

Аня выбежала из-за стола, обняла ее, расцеловала. А следом подошел Петя, облаченный в черную тройку, и тоже, немного смущаясь, поцеловал ее в щеку.

Она сама долила свой бокал и, благодарно кивая, выпила.

— Вы позволите? — тотчас поднес бутылку бравый ухажер.

— Да… то есть… А вы сами что пьете? — справилась она.

— Я пью водку. Водку, одну только водку и ничего, кроме водки.

— Да? — обрадовалась Натуся. — Тогда и мне водку. У меня от шампанского… голова ходит.

— Пожалуйста, Наталья Александровна. И вот рекомендую — салат. — Он налил ей водки, положил салата.

— А вас как по батюшке?

— Николай Авдеевич.

— Ну, так будем знакомы, — Натуся протянула ему ручку.

И они, по случаю состоявшегося знакомства, сепаратно выпили.

— А вы кто? — напрямик осведомилась Натуся. Она не церемонилась с мужчинами, зная, что они этого не заслуживают.

— Я? Сосед.

— В смысле — мой сосед?

— Нет. Ольги Степановны и Владимира Игнатьевича. Живу этажом ниже.

— Но чем вы занимаетесь?

— Филуменистикой.

— О-о, — протянула почтительно Натуся. — Это что-нибудь такое, да? — Она приложила палец к губам. Аня говорила, что сам Владимир Игнатьевич и его знакомые, которые будут на свадьбе, работают в номерном институте.

— Филуменистика — это спичечные этикетки, — пояснил Николай Авдеевич. — Я собираю спичечные этикетки.

— Ха-ха-ха… — запрокинув голову, расхохоталась Натуся. Она ценила остроумных людей. — Я вас… ха-ха-ха… умоляю!

При всей своей малюточности и хрупкости, Натуся обладала очень громким, баритональным и резким смехом. Поэтому все за столом обратили внимание на этот смех.

Аня тоже: она с тревогой посмотрела на мать.

— Ей-богу, — подтвердил Николай Авдеевич. — То есть, раньше я работал. Вместе с Владимиром Игнатьевичем. Мы с Володей давние друзья… А теперь я на пенсии. Уже год. Остались — этикетки. Между прочим, это далеко не пустячное дело…

— На пенсии? — поразилась Натуся. — Но ведь вы еще совсем молодой!

Николай Авдеевич пожал плечами.

— А где ваша… — начала было Натуся.

Но сосед слегка коснулся ее локтя, прерывая беседу.

Оказалось, что один из гостей — тот, что с незавидной худобой — заканчивал проникновенный тост за здоровье родителей жениха, Ольги Степановны и Владимира Игнатьевича.

Натуся первая, даже не дав тому договорить, зааплодировала и, первая же, поднявшись с места, демонстративно выпила до дна. Ей хотелось, чтобы все видели, как глубоко она уважает породнившихся с нею людей, сватьюшку и свата.

И все это увидели.

Потом за столом снова зажужжали разговоры.

— А вы, Наталья Александровна, кажется, работаете на телевидении? — в свою очередь спросил Николай Авдеевич.

— Да, ассистентом режиссера.

— Должно быть, это очень интересно?

— О-очень! Как вам интересно — так и нам.

— Нет, почему же… — он поспешил засвидетельствовать свою лояльность. — Бывают очень хорошие передачи. Ка-вэ-эн, потом этот… «Кабачок». Иногда неплохие постановки…

— Я вас умоляю, — согласилась Натуся. Но в голосе ее уже слышалось тайное злорадство: — А как вам понравилась передача «Магнитное поле в вакууме»? Блеск, правда? А это… «Испарение и конденсация»? Здорово?

Николай Авдеевич моргал смущенно.

— Не видели? Так я, к вашему сведению, этим и занимаюсь. Учебная программа. Вы не видели, и другие не видели, и никто не видел. И мои бы глаза не глядели — да приходится…

— Ну-ну. Это — очень полезные передачи. Ведь есть студенты, особенно заочники, которым необходимо…

— Чихали они на все это. Они футбол смотрят. И Грету Гарбо по четвертой программе.

Натуся пылала негодованием. Она сама потянулась за бутылкой, налила себе и соседу.

— Постановки? Сплошная халтура. Вы бы побывали у нас на репетициях. Прибегает актер с киностудии — снимался там, весь в мыле, — а вечером ему еще в театре играть. Прямо в ожидалке плюхнется в кресло, партнер напротив, и пошли бубнить роли. А за соседним столом — другой спектакль…

Какой-то гость уже несколько раз поднимался с бокалом в руке: вероятно, он имел намерение произнести тост.

Однако Натусин голос, покрывавший теперь все остальные голоса, заставлял его снова садиться на место.

Она оказалась в центре внимания. Ей уже задавали вопросы со всех сторон, и она едва успевала на них отвечать:

— Что?.. Надоел? А кому он не надоел? Самому себе не надоел — потому что ням-ням хочется…