Роман Сенчин - Русские (сборник)

При слове «идеология» в зале послышался лёгкий тревожный шелест, кто-то даже хмыкнул; Валентина Петровна обернулась, негодующе отыскивая источники шелеста. Профессор замахал рукой:

— Нет, нет, не пугайтесь! Без идеологии невозможно, друзья мои! Нельзя!.. Если живём мы в государстве, то, значит, мы — граждане. А если мы граждане того государства, где живём, значит, нас должно что-то объединять. Эта объединительная сила — именно идеология… Да, согласен, было всякое, идеологию превратили в дубину, и это-то и явилось первопричиной распада огромной нашей страны, не закончившейся и доныне смуты. Но понимаете, двадцатые — тридцатые годы тем и уникальны в истории литературы, что при очень сильном давлении сверху была и свобода. Свобода, присущая лишь молодости. Молодое государство, молодой строй, молодые люди. Точнее — молодой народ! И отсюда, естественно, молодая культура. Недаром всё-таки большинство поэтов, писателей, художников, скульпторов, архитекторов, встретивших революцию двадцатилетними, да и старше немного, её приняли, приняли с радостью. Это была их революция, и до конца жизни многие из них были заряжены запалом первых лет нового строя. Они создали величайшие созидательные произведения. Я подчёркиваю, друзья, созидательные! Да! — Профессор тряхнул головой, снова пожевал губы. — Видите ли, есть времена так называемого критического реализма, а есть — созидательного.

И сегодня тоже — на смену критике приходит созидание. Раскритиковали, развенчали всё что возможно, посмеялись и поплакали над всем, что произошло в нашей истории. Достаточно! Хватит! Теперь пора созидать. Одним — строить новое, а другим — вдохновлять их достойной песнью!

Не выдержав, Валентина Петровна ударила в ладони. Её поддержали. Хлопали минуты три.

— Спасибо, спасибо, — поблагодарил зал профессор. — М-да… Так вот… Я буду вместе с уважаемым Сергеем Львовичем Свербиным, — он указал на поэта-красавца, — первокласснейшим, кстати сказать, русским поэтом из поколения шестидесятников, поколения, перенявшего эстафету от тех, кто пришел в литературу вместе с революцией… Мы будем вместе вести семинар поэзии, и там я ещё скажу о созидании, там мы ещё с вами наговоримся… Но хочу, чтоб меня услышали и те, кто работает в прозе, в публицистике… Созидайте, друзья! Критики было уже сверх меры. С покрышкой! Теперь расскажите нам, читателям, как вы трудитесь, как отдыхаете, чем живёте здесь, на северах… Мхм… Я вот совершенно не знаю, как добывают газ, каким образом идёт он по трубам, и девяносто пять процентов россиян, зажигая газовую плиту, об этом не знают. Так расскажите. Напишите. Мы ждем, друзья!..

«Молодец! Молодчина!» — чуть не вслух повторяла про себя Валентина Петровна, еле сдерживаясь, чтоб не слишком выделять свои аплодисменты из аплодисментов сидевших рядом; ей хотелось вскочить и хлопать стоя, и было стыдно, что там, в аэропорту, и потом, вплоть до самой этой речи, относилась к профессору с неприязнью — не верила, что он, с такой-то внешностью, может принести пользу. А вот как получилось.

— Молодец!.. — тихо, счастливо приговаривала она, в то же время морщась от боли в отбитых ладонях.

Шумно переговариваясь друг с другом, люди повалили из зала. Валентина Петровна, взбодрённая, желающая действовать, поспешила за гендиректором, который, как всегда стремительно, шагал к выходу…

— Павел Дмитриевич! Подождите, пожалуйста!

Он резко остановился, развернулся. Заместители и телохранители, не успев сориентироваться, чуть не врезались в него.

— Звонили из «Коммерсанта»… — слегка запыхавшись, начала Валентина Петровна. — Просили о срочном телефонном интервью.

— Повод?

— По поводу внесения на рассмотрение… — Валентина Петровна раскрыла маленький органайзер, — внесения на рассмотрение Госдумой правительственного проекта закона об увеличении ставки налога на добычу полезных ископаемых.

— Угу… — Петров взглянул на своего первого зама, потом на зама по информационной политике. Оба утвердительно кивнули: нужно высказаться.

— Хорошо. Спасибо… Скажите, что в половине шестого буду ждать их звонка по основному служебному телефону.

И трое высоких, плотных мужчин в строгих костюмах, в сопровождении таких же статных охранников, направились к ждущим у входа машинам. Валентина Петровна стала набирать номер газеты «Коммерсант»…

— Справочная служба «Коммерсанта» слушает, — раздался нежный, не по-живому спокойный голосок молодой женщины.