Джейн Джонсон: Дорога соли

Но однажды, вернувшись из школы, я почувствовала в атмосфере дома нечто совсем иное, некую напряженность, предвещающую недоброе, словно в доме вот-вот должна разразиться гроза. Мать сидела в полумраке комнаты, все шторы были задернуты.

— С тобой все в порядке? — спросила я, и меня вдруг охватил страх потерять еще одного родителя.

Я отдернула шторы, и резкий свет дневного солнца сразу стер все ее черты, превратил лицо в плоскую белую маску, как в театре кабуки, а ее саму — в чужое привидение, вызывающее тревогу.

Мгновение эта женщина без лица пристально смотрела на меня, как на незнакомого человека, потом наконец заговорила:

— Пока не появилась ты, между нами все было просто чудесно. Я сразу поняла, что ты все разрушишь, как только взяла тебя на руки. — Она помолчала. — Иногда такие вещи улавливаешь сразу. Я говорила ему, что не хотела и не хочу детей. Но он был так настойчив.

Она пронзила меня острым взглядом своих темных глаз, и я пришла в ужас и смятение, увидев в них тихую злобу.

Прошло несколько долгих мгновений. Сердце мое бешено колотилось. Наконец она улыбнулась и сменила тему, завела разговор про растущие в нашем саду рододендроны.

На следующий день мама вела себя как обычно. Она пощелкала язычком, критически оглядывая мою школьную форму — я в ней прямо так и спала, платье все измялось и никуда не годилось, — попыталась заставить меня снять ее, чтоб погладить, но я быстренько юркнула за дверь. С того самого дня я жила так, будто шагала по тонкому льду замерзшего озера, дрожа от страха, что хрупкая и прозрачная пленка в любой момент даст трещину и я погружусь в мутный мрак у себя под ногами. Разумеется, никто не знал про наши странные, неестественные отношения. С кем можно говорить об этом, да и что тут скажешь? Покинутая одним из родителей, страшась еще раз вдруг увидеть ужасную пустоту в глазах другого, я понимала, что одна этом мире, и с годами научилась быть независимой и самодостаточной не только в финансовом отношении, но и во всех других, не менее важных. Я перекрыла все каналы, по которым меня могли настигнуть нужда, страсть или боль, словно соорудила вокруг себя прозрачную преграду, сквозь которую не может проникнуть ни один человек. Но в тот вечер, сидя за кухонным столом и перечитывая письмо, я поняла, что эта преграда вот-вот дрогнет и разлетится вдребезги.

…забудь про это письмо. Не открывай коробки. Продай дом и все, что в нем есть. Не буди спящего зверя.

Бывают ли такие прощальные письма, которые наверняка приносят человеку мучения? Что он подразумевал под «спящим зверем»? Эта фраза буквально изводила меня, вызывала какое-то непостижимое волнение, сидящее где-то глубоко внутри. До сих пор моя жизнь была размеренна, устойчива, спокойна и монотонна. Так продолжалось уже давно, но тут у меня возникло чувство, будто что-то должно перемениться.

На следующее утро я отправилась в спортзал и в течение часа сосредоточенно бегала, шагала, ходила на лыжах и поднимала тяжести. Потом приняла душ, переоделась и явилась в свой офис точно без десяти девять, как делала каждый рабочий день. Там я включила компьютер, изучила повестку дня и составила список дел на день с указанием расхода времени в порядке первоочередности.

Я всегда искала защищенности, какой бы сферы моего бытия это ни касалось, но, как говорится в старом афоризме Бенджамина Франклина, в этой жизни нельзя быть ни в чем уверенным, кроме смерти и налогов. Не будучи высокого мнения о предпринимательстве, я почему-то выбрала для себя именно эту стезю. Я исправно исполняла в своей фирме обязанности бухгалтера по налогам, и жизнь моя катилась по гладкой, накатанной дороге: день да ночь — сутки прочь. Как правило, я уходила из офиса в половине седьмого, на метро добиралась до дому, стряпала себе незатейливый ужин, читала какую-нибудь книжку, смотрела по телевизору новости и еще до одиннадцати в одиночестве укладывалась в постель. Иногда я выбиралась в город, чтобы встретиться с друзьями, познакомиться с кем-нибудь. Порой отправлялась в «Уэстуэй» или в «Кастл», [1] «Уэстуэй» и «Кастл» — известные центры скалолазания в Лондоне. (Здесь и далее прим. перев.) где можно заниматься скалолазанием, и выматывалась там до умопомрачения. Это была единственная моя уступка прежней, утерянной Иззи, которая еще жила где-то глубоко в моей душе. Вот так я и существовала.

Меня больше ничего не связывало с той девочкой, которой я была когда-то, в прежней жизни. Впрочем, нет, у меня была еще Ив.