Роберт Кормье - Шоколадная война

Солнце спряталось за плывущими облаками. Арчи снова отгородился от всего вокруг, погрузившись в раздумья. Поднявшийся ветер взметал над футбольным полем вихорьки пыли. Траву давно вытоптали, пора было сеять новую. Да и трибуны не мешало бы подлатать: скамьи просели, покрылись струпьями краски, точно прокаженные. Тени от ворот распростерлись по полю гигантскими крестами. Оби пробрала дрожь.

— Да кто я вам, в конце-то концов? — спросил Арчи.

Оби хранил молчание. Вопрос, похоже, не требовал ответа. По всей видимости, Арчи говорил сам с собой.

— Сегодня задания, завтра задания, — продолжал Арчи. — По-вашему, это легко? — Его голос источал грусть. — Плюс черный ящик…

Оби зевнул. Его снедала усталость. И беспокойство. Он всегда зевал и чувствовал усталость и беспокойство в таких ситуациях, не зная, как продолжать, удивляясь страданию, звучащему в голосе Арчи. Разыгрывает он его, что ли? С Арчи никогда не угадаешь. Оби облегченно вздохнул, когда Арчи наконец тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения.

— Помощи от тебя немного, Оби.

— Мне всегда казалось, что ты не нуждаешься в помощи.

— По-твоему, я не человек?

Ну не знаю. Оби едва не произнес это вслух.

— Ладно, ладно. Давай закончим с этими чертовыми заданиями. Еще одно имя.

Оби занес над блокнотом карандаш.

— Что это за парень, который недавно ушел с поля? Которого снесли?

— Новичок. Его зовут Джерри Рено, — сказал Оби, листая страницы. Он нашел букву «Р», а под ней — нужную фамилию. Его блокнот был содержательнее школьных папок с личными делами учеников. В нем хранилась тщательно закодированная информация обо всех, кто учился в Тринити, включая ту, какую нельзя было найти в официальных бумагах. — Вот он. Рено, Джером. Сын Джеймса Рено, фармацевта из аптеки Блейка. Поступил в девятый класс [2] Обучение в американской средней школе (high school) начинается с девятого класса и занимает четыре года. , день рожденья… сейчас посмотрим… ага, только что исполнилось четырнадцать. Ох… мать умерла прошлой весной. Рак. — Дальше было еще что-то о прошлой учебе, отметках в предыдущей школе и внеклассных увлечениях, но Оби захлопнул блокнот, точно крышку гроба.

— Бедняга, — сказал Арчи. — Без матери остался.

Опять эта забота, это сочувствие в голосе.

Оби кивнул. Еще одно имя. Чье?

— Паршиво ему, наверное.

— Да, — нетерпеливо согласился Оби.

— Знаешь, что ему нужно, Оби? — Его голос звучал мягко, сонно, ласкающе.

— Что?

— Терапия.

Ужасное слово выморозило из голоса Арчи всю теплоту.

— Терапия?

— Да. Запиши-ка его.

— Ради бога, Арчи. Ты же его видел. Он просто тощий малец, который старается пролезть в команду новичков. Тренер его сожрет и не подавится. А у него мать в могиле еще не остыла. На хрена ты включаешь его в список?

— Не позволяй ему себя надуть, Оби. Он крепкий малый. Вспомни, как его снесли, а он все-таки поднялся на ноги. Крепкий. И упрямый. Ему надо было остаться на земле — это было бы самое разумное. А кроме того, должны же мы дать ему шанс подумать о чем-нибудь другом, кроме его бедной умершей матери.

— Ты скотина, Арчи. Я это раньше говорил и еще скажу.

— Записывай. — Голос холодный, как лед за Полярным кругом.

Оби записал. В конце концов, ему-то что за беда!

— Задание?

— Что-нибудь придумаю.

— У тебя времени только до четырех, — напомнил Оби.

— Задание должно подходить исполнителю, Оби. В этом вся прелесть.

Оби подождал минутку-другую и не удержался, спросил:

— Неужто у тебя кончились идеи, Арчи?

Великий Арчи Костелло иссяк? Такое немыслимо было даже представить.

— Просто не хочу спешить, Оби. Это искусство, знаешь ли. Возьмем парня вроде этого Рено. Особые обстоятельства. — Он помолчал. — Запиши его с шоколадными конфетами.

Оби записал: «Рено — шоколадные конфеты». Арчи никогда не иссякнет. Одних конфет, к примеру, хватит на дюжину заданий.

Оби взглянул на поле, где неподалеку от ворот образовалась куча мала. Его охватила грусть. А ведь я мог бы играть в футбол, подумал он. Да он и хотел, когда пришел сюда, — раньше, в школе Святого Иосифа, у него очень прилично получалось. А вместо этого заделался секретарем у Стражей. Тоже неплохо, конечно. Только вот что жалко — даже родителям не расскажешь!

— Знаешь что, Арчи?

— Что?

— Жизнь — грустная штука. Местами.

Одним из огромных достоинств Арчи было то, что в его компании такие сентенции не казались нелепыми.