Роберт Кормье - Шоколадная война

— Итак, Дэвид…

И эхо его имени здесь, в классной комнате, заставило его вздрогнуть. Он подумал, остался ли еще у него в шкафчике аспирин. Забудь об аспирине, забудь о головной боли. Теперь он знал, где собака зарыта, что хочет услышать от него брат Леон. Но как можно быть в этом уверенным?

— Кстати, насчет Джерри Рено… — сказал Карони. Это было безопасное начало, дающее ему возможность развернуть оглобли, если брат Леон отреагирует не так.

— Да?

Один из обломков мелка вновь очутился в руке, и это «Да?» прозвучало слишком быстро, слишком внезапно, чтобы оставить место сомнениям. Карони понял, что стоит на перепутье, и мигрень отнюдь не упрощала задачи. Удастся ли ему ликвидировать свою единицу, если он прямо скажет брату Леону то, что учитель хочет услышать? А что в этом такого ужасного? С другой стороны, единица может его погубить — не говоря уж обо всех остальных единицах, которыми брат Леон способен покарать его в будущем.

— С Джерри Рено такая любопытная штука… — услышал Карони свой собственный голос. И тут инстинкт заставил его добавить: — Но я думаю, вы и так знаете, в чем здесь дело, брат Леон. Это Стражи. Задание…

— Конечно, конечно, — подтвердил Леон, откинувшись на спинку кресла и мягко уронив мелок обратно на стол.

— Это их идея. Ему велели отказываться продавать конфеты в течение десяти дней — десяти учебных дней, — а потом согласиться. Ох эти Стражи, чего только не выдумают, правда? — Его мутило, как в шторм, голова раскалывалась.

— Мальчишки есть мальчишки, — произнес брат Леон, покачивая головой, почти шепотом — непонятно, с удивлением или с облегчением. — Конечно, это было очевидно — я ведь знаю, как наши ребята любят Тринити. Бедный Рено. Помнишь, Карони, я сказал, что у него, наверное, много проблем? Это ужасно — заставить парня так себя вести против его воли. Но теперь-то все в порядке, правда? Десять дней — они кончаются… ну да, завтра. — Сейчас он уже улыбался веселой улыбкой и говорил так, будто слова сами по себе ничего не значат, но важно говорить что угодно, как будто слова — это что-то вроде предохранительных клапанов. И тут Карони сообразил, что раньше брат Леон называл его по имени, но в этот раз он уже не сказал «Дэвид»…

— Что ж, полагаю, это все, — произнес брат Леон, поднимаясь. — Я и так задержал тебя слишком надолго, Карони.

— Брат Леон, — сказал Карони. Он не мог уйти, так и не выяснив самого главного. — Вы собирались еще обсудить мою оценку…

— Ах, да-да. Верно, мой мальчик. Твою злосчастную единицу.

Карони почувствовал, как на него надвигается рок. Но все равно рискнул продолжить:

— Вы говорили, что учителя делают ошибки, что они устают…

Брат Леон уже стоял.

— Вот что я тебе скажу, Карони. В конце полугодия, когда будем подводить итоги, я еще раз просмотрю эту контрольную. Возможно, тогда я буду посвежее. Возможно, я увижу там что-нибудь такое, чего не заметил сразу…

Теперь настал черед Карони вздохнуть с облегчением, хотя в голове у него по-прежнему стучало, а живот так и не пришел в норму. Хуже того — он поддался на шантаж брата Леона. Если учителя занимаются такими вещами, то в каком же мире мы живем?

— С другой стороны, Карони, единица может и остаться, — добавил брат Леон. — Это зависит…

— Я понимаю, брат Леон, — сказал Карони.

И он действительно понял — что жизнь гнусна, что на свете по-настоящему нет героев и что нельзя доверять никому, даже себе.

Ему пришлось выйти как можно быстрее, чтобы его не вырвало прямо на стол брата Леона.

— Адамо!

Стручку не терпелось дождаться конца переклички. Вернее, того момента, когда будет названо имя Джерри Рено. Как и все остальные, Стручок наконец узнал, что Джерри выполнял задание Стражей — вот почему он день за днем отказывался продавать шоколадные конфеты, вот почему не хотел обсуждать это с другом. Теперь Джерри мог вновь стать самим собой, отменить свою противоестественную забастовку. В последнее время у него даже с футболом не ладилось. «Какая муха тебя укусила, Рено? — спросил вчера тренер с отвращением. — Ты будешь играть как положено или нет?» И Джерри ответил: «Я играю как положено». Все ребята поняли двойной смысл, заключенный в этих словах, потому что теперь причина его поведения ни для кого не составляла тайны. У них со Стручком был только один короткий разговор на эту тему — даже не разговор, а так, обрывок разговора. Вчера после тренировки Стручок шепнул Джерри: «Когда кончается твое задание?» И Джерри сказал: «Завтра я начну продавать конфеты».