Юрий Горюнов - Прощание колдуна

— Откуда мне знать, что будет?

— Знать не надо, надо чувствовать и верить. Ты умная, красивая женщина и внимания мужчин тебе не занимать. Выбор твой, сама решишь, но лучше подумать.

— А вообще, кто это дает мне советы?

Но в ответ была тишина. Наташа задумалась. «Что это было? Очевидно, устала, и это была приятная усталость, потому задремала и во сне разговаривала сама с собой. Такое бывает, когда вынашиваешь мысль, а потом, во сне, ее с кем-то обсуждаешь. И что интересно, решения подчас бывают верными. Надо отдохнуть, но что-то в этом рассуждении есть. Утро вечера мудренее, увижу», — и она заснула.

Чувство вины разбудило меня. Я не понимал, в чем я провинился и перед кем. Что я сделал такого, что вина моя не известно за что? Будильник еще не звонил и, посмотрев на него, я убедился, что у меня еще есть минут пятнадцать. В комнате было темно, и только сквозь щель между шторами пробивался лунный свет. Время было, чтобы еще поваляться в постели. Спать я не хотел. Я сосредоточился на своем внутреннем состоянии. И так, что-то внутри меня засело и не отпускало. Такое гаденькое, что объяснить трудно, а выгнать наружу нельзя. Не было беспокойства, не было страха, а было чувство вины. Никому ничего плохого не делал, был свободным человеком, никому ничего не обещал. Моя встреча с Наташей не могла причинить ей боль. Или могла? — спросил я себя.

Может быть, я что-то не сделал, что должен? И тут почувствовал более сильный сигнал. Но что? А порыв сделать что могу, но не делаю или не хочется. Надо порассуждать, что я могу, но не делаю. Ничего себе задачка? Я многое что могу. Как там, в анекдоте «как называется мужчина, который может, но не хочет? Гад, он, гад». Вот и я получается гад, но по отношению к кому? Ладно, будем вычислять вслепую.

В это время зазвенел будильник и, разбросав свои размышления по всем углам мозга, я поднялся и пошел в ванную. Для поднятия настроения принял контрастный душ. Затем все, как обычно: бриться, кофе, одеваться и на работу.

День прошел в рабочем порядке. Ничего существенного не происходило, но стоило мне отвлечься от рабочих дел, как чувство вины напоминало о себе. Мне это надоело. В один из таких моментов меня окликнула Лена:

— Юрий Петрович, с вами все в порядке?

— А что такое?

— Я вам звонила, а вы трубку не берете.

— Значит, ушел в себя, но я вернулся. Что там у нас?

— Принесли смету на праздник фирмы встречи Нового Года. Посмотрите.

Я взял бумаги, просмотрел и подисал.

— А как там с детьми?

— Чьими?

— Сотрудников, конечно, про своих, если такие и есть, я ничего не знаю. Никто не предъявлял прав.

Она подала смету на подарки для детей сотрудников.

— Новый Год лучший праздник. Дети должны радоваться, они еще верят в чудеса.

Я подписал смету:

— Подберите подарки для детского дома. Согласуйте с руководством, что им надо.

— На какую сумму?

— Не знаю. Пусть скажут, там посмотрим. Видишь ли, Лена, с возрастом у нормального человека обостряется чувство ответственности. Почему не помочь тем, кто нуждается. Нет своих, так пусть порадуются другие. Детей надо баловать. При этом ударение делать на последнем слоге. Получается добрее. Ты видела слезы в глазах ребенка, слезы радости.

— Видела.

— Тогда представляешь, какую радость испытываешь сам. Ладно. С подарками и праздниками закончили, но что-то гложет меня, не пойму что. Нужно видимо совершить какой-то поступок, действие.

— Может быть, повысить зарплату сотрудникам? — попыталась она пошутить.

Я взглянул на нее, и она смутилась за такой прямой вопрос.

— Все может быть. Передай в бухгалтерию, чтобы прикинули, во что это обойдется. Повышать надо, и подарок сотрудникам на праздник.

Она явно не ожидала такого от меня. Я не был жадным, но не был и добрым. Все должно быть в меру, но инфляции касалась всех, и это надо было учитывать.

— Все, иди, — и она вышла. Я послушал себя, может быть принял верное решение. Увы. Ничего не исчезло. Было приятно творить добрые дела, но все по-старому. Будем искать причину дальше.

После работы заехал к родителям. Мать сразу ушла на кухню, разогревать ужин, а мы с отцом уселись на диване в комнате.

— Как вы?

— Все хорошо. Что нам будет. Если утром кости ломит, значит, еще живы.

— Ты брось это, кости ломит.

— Знаешь, Юр, мы тут с матерью особо не обсуждаем, но беспокоит нас, что ты один. Взрослый уже.

Я вздохнул:

— И меня беспокоит. Не думаете же, вы, что я умышленно строю свою жизнь так, чтобы жить одному. Вечера у меня не самое приятное время препровождения. Конечно, я привык, но знаю, что это плохая привычка. Меня не гложет тоска, не думай, я нахожу себе занятие, но все же.