Елена Лобачева - Хроники Птеродактиля

— Что, поэт, тревожно тебе? Как это в твоих стихах: «…Мы так охотно называем злом все то, что не усвоено умом»? Думаешь, тебе первому пришло такое в голову? Нет, дорогой, вслушайся в древнее изречение: «Damnant quod поп intellegunt [9] Осуждают то, чего не понимают (лат.). », — Владимир не отходил от Саши, изводил его колкостями, всеми силами отстранял от вмешательства в те дела, которые остались там.

Я понимал старания Володи: Лена ввязывалась в ненужную суету, которая хоть и была ей не опасна, но и нужды в ней особой не было. После прихода сюда Володька, как и там, держался со мной надменно и вызывающе, откровенничать не любил. Да здесь это и не нужно, скрывать-то нечего: все известно, все с нами — и пороки, и добродетели, и желания, и тайны.

У Елены все валилось из рук: еще утром не ожидалось никаких гостей, мечталось поспать подольше и провести Восьмое марта в праздничном безделье. Как бы не так! Первыми напросились дети. Любовь Ивановна не напрашивалась, просто скомандовала: будьте дома, еду. И завершило все предложение Виктора сыграть «по полной программе», то есть до глубокой ночи.

Лена молча швыряла кухонные приборы, что-то резала, терла, перемешивала и раскладывала. Она в который раз называла себя слабовольной и патологически безотказной.

— Ну почему, когда нужно найти дурака, всегда приходят ко мне? — устало присев, пролепетала Лена и горько ухмыльнулась, вспомнив что-то противное из своего детства. Про Восьмое марта, наверное…

В шестом классе девочки вдруг быстро выросли. Володя с досадой заметил, что Ленка смотрит на него сверху вниз. «Вот дылда: тощая, костлявая — смотреть противно, — Володя перевел взгляд на Каринку. — Эта новенькая, пожалуй, ничего… Да нет, воображает много».

…Так, надо что-то делать с Восьмым марта: вон как девчонки расстарались ко Дню Советской армии — и открытки подписали, и чай с пирожными устроили. Наверняка Ленка открытки сочиняла. Что-то есть охота. Открытки, открытки… Сколько же пацаны собрали? Хватит. И на открытки, и на чай. Торт купим. Не будем как они. Да еще на полкило конфет останется. Короче, вперед: сначала открытки, а заодно и поесть!

«Опоздал, — раздраженно подумал Володя, когда увидел, что Лена убирает посуду, — уже пообедали».

«Он так и не научился стучать в дверь, — грустно подумала Лена. — Толкнул, вошел, схватил кусок пирога, сунул в рот и сел. Зачем портфель-то на стол взгромоздил? Такой грязный портфель, истерзанный какой-то.

Ладно, хорошо, что сел. Ох уж этот Володька: маленький, толстый. Интересно, подрастет? А может, и подрастет, и похудеет?»

Лена подошла, встала рядом и наклонила голову.

«Как фонарь над ежиком», — почему-то решил Володя, поднял глаза и кивнул в сторону портфеля:

— Для тебя работа есть. Завтра Восьмое марта, девчонкам подписать открытки надо. Что значит «я здесь при чем»? Кто подписывать будет? Я не умею сочинять поздравления. Так что садись, сочиняй, пиши.

— А себе? Тоже я подписывать буду? — у Лены задрожали губы.

— А кто же? — изумился Володя. — Все открытки одним почерком, иначе нельзя. Пиши, говорю.

— Я не хочу писать поздравление себе. Ну хоть мою подпиши сам, ну хоть одно слово «поздравляю» напиши, пожалуйста… Я не хочу, я не хочу!..

Слезы катились крупными градинами, и сквозь них Лена видела довольную улыбку Володьки. Он икал и сопел.

«Поздравляем с праздником 8-е Марта. Мальчики 6 класса „А“» — подписала Лена последнюю открытку. Для себя.

Тихо вошел Анатолий:

— Скатерть постелил, тарелки расставлять? А салфетки какие, бумажные или…

— Или, — бросила Лена и направилась в гостиную.

С появлением гостей настроение улучшалось. «Да ты помолодел!», «Ты никогда так хорошо не выглядел…», «Уж не пластическую ли операцию сделала?», «Опять новый костюм» — радующие слова произносились легко и искренне. Часы летели, суета затягивала, и только к концу вечера, разомлев от обжорства, наконец вспомнили про карты.

— Молодежь уходит, — Виктор проводил взглядом Диму с семьей. — И чего теперь ждем? Я сдаю.

— А не увеличить ли нам кон сегодня? В стране инфляция, а мы все по рублю да по рублю, — Любовь Ивановна с достоинством положила на коновый подносик пятирублевую монету.

Лена аккуратно отсчитала четыре рубля сдачи для матери, положила свой рубль и тихо произнесла:

— На своих.

В этот раз повезло Нине. Не просто повезло, Нина настолько «расслабилась», что начала блефовать. И здесь удача не отвернулась: каждая замена карт приносила козыри, Нина раскраснелась, сгребая выигрыш. Снова и снова, не брезгуя даже сомнительным видом на взятку, играла или, когда уж совсем на руках ничего, вистовала.