Dasha - Ответственный редактор С

— Эй! — зову я в тишине неизвестно кого.

— Эй! — снова пыталась позвать я.

Ускорив шаг, прошла мимо изваяния каменного божка, охраняющего путников, и вышла к зданию пожарной охраны. Холодно поблёскивая, выстроились в ряд красные пожарные машины, здесь тоже не улавливалось ни единого движения. Окончательно устав бродить по переулкам, я направилась к дороге, по которой, по всей видимости, должен был ходить транспорт.

Пока я шла, мимо не проехало ни одной машины. Автобуса тоже не видно. Я уставилась в автобусное расписание на остановке. Следующий через десять минут. Когда-то, во время летнего фестиваля, в здешних водах разбилось судно. Продрогнув, я решила зайти в какой-нибудь ресторанчик, но все они были закрыты.

Я села на лавку, и тут мне пришла хорошая идея. Я встала и купила в автомате горячий кофе. Выбрала сладкий, хотя обычно я такой не пила. Вернувшись к лавке, я принялась греть руки о баночку. Только что горячая, она моментально остыла.

Раскупорив, я сделала глоток. Опять заглянув в расписание, я посмотрела на часы. До следующего автобуса еще десять минут. Осушив банку с кофе, опять проверила время. Автобус через десять минут.

Одиноко кружил коршун. Рисуя мелкие круги, низко скользил над водой.

Автобус через десять минут.

Уже который раз я смотрела на время.

Куда я попала?

Дул слабый ветер. На киоск, где когда-то продавали билеты желающим совершить морскую прогулку вокруг полуострова Манадзуру, взгромоздились чайки. Ветхая крыша поросла травой. Чайки шумно перекрикивались.

Все вокруг каким-то загадочным образом в один миг обветшало и пришло в упадок: сооружения рыбного рынка, закусочные и питейные, приютившиеся поблизости, каменоломня, построенная у подножья горы. Сквозь бегущие во все стороны трещины в асфальте проросли тонкие стебельки травы.

Над скамейкой на остановке клубился в воздухе рой комаров. Невзирая на зимний холод, бесчисленные насекомые кружились в бешеном темпе.

— Возвращайся! — послышался голос женщины, но самой её не было видно.

Автобус через десять минут. Вдруг мне стало страшно оторваться от лавки, съежившись, я продолжала сидеть. Мысли о Рэе, словно назойливый шум в ушах, преследовали меня. Я любила его. Хотя я не могла понять до конца, что значит слово «любить». Наверное, чувство, которое будили в моей душе мысли о Рэе, можно было назвать любовью. Эта самая любовь — довольно бесполезное явление, особенно в этом мире. Несмотря на это, я любила его, вот и сейчас я думала об этом.

Я продолжала его любить после того, как он оставил меня одну. Я не смогла перестать любить его. Любить то, чего уже нет, трудно. Люблю… это чувство сосредоточилось на самом себе. Чувства имеют изнанку, как имеет изнанку вывернутый мешок.

Можно ли, вывернув любовь наизнанку, превратить её в противоположное чувство? Я думаю, нельзя.

Что есть противоположность любви? Ненависть? Или ненависть и любовь это одно и то же? Ненависть, любовь… ничто из этого не приобрело в моей душе ясные формы. Эти чувства превратились во мне в зыбкие, мутные, не имеющие границ субстанции.

Автобус через десять минут. Холодно. Коршун кружит и кружит над одним и тем же местом.

Рядом с Рэем, с Момо на руках я шла по весеннему полю, расцвеченному желтыми цветами форзиция и белыми цветами липы.

— Там качели! — заметил Рэй.

Передав ему на руки Момо, я побежала к качелям. Высоко раскачавшись, я взглянула вниз на Рэя и Момо. Каждый раз, когда качели делали дугу вперед-назад, Момо заливалась радостным смехом.

Я расслабилась и подчинилась летящему ритму, и тут же движение качелей потеряло высоту и скорость. Я думала, что вот-вот они остановятся совсем, но продолжала слабо качаться.

Рей спустил Момо на землю и подошёл ко мне сзади. Подтолкнул в спину. Качели снова высоко взлетели. Момо попыталась подняться на ноги. Самостоятельно она ходить еще не умела. Изо всех сил напряглась и на секунду встала. Но тут же плюхнулась назад. И сидя, раскинув ножки, Момо радостно смеялась и хлопала в ладоши.

Рэй стоял позади и каждый раз, когда качели подлетали к нему, их подталкивал.

— Хватит! — взмолилась я. Но Рей только рассмеялся. Его смех был чистым, полным силы.

Если зажмурить глаза, полет чувствуется еще сильнее. Словно я не раскачиваюсь взад — вперед на высоту двух метров, а взмываю в небо и потом падаю обратно на землю.

Если сейчас отпустить цепи, то куда меня выбросит? — возник вопрос в темноте зажмуренных глаз в самой глубине моего сознания.