Dasha - Ответственный редактор С

— Почему тебе опять пришла идея работать со мной?

Я думала, что мы оба намеренно избегаем этой темы.

Вероятно, есть люди, которым нравится сочетать сексуальные взаимоотношения с деловыми, но я явно не относилась к их числу. Сэйдзи, как казалось раньше, тоже.

— Особого повода нет, — проговорил Сэйдзи и следом обмолвился, — но…

— Что «но»?

— Просто я люблю, как вы пишете.

На слово «люблю» тело откликнулось неприятной болью.

— Но почему именно сейчас?

— Знаете, я все время думал об этом.

«Перестань говорить так официально», — чуть было не вырвалось у меня. Но Сэйдзи всегда разговаривал со мной так. Вот уже десять лет подряд он смеялся одним и тем же беззвучным смехом и говорил одними и теми же вежливыми фразами.

— Значит, это конец? Мы больше не будем вместе? — с моих губ слетели слова встревоженной женщины. Я и в самом деле была в смятении.

— Не говорите так, — тихо ответил Сэйдзи.

— Но я больше не думаю о Рэе, совсем не думаю, — шепотом закричала я.

— Неужели?

Посыпалось. Так же, как у Момо. Чувства Сэйдзи разлетелись вокруг. Это походило не на искры, а скорее на то, будто в воздух швырнули горсть мелких и острых осколков.

— Ты говорил мне о ревности. Это из-за неё?

— Наверное, дело не в ревности.

— Тогда из-за чего? — допытывалась я. Заморосив, чувства Сэйдзи, не прекращая, продолжали осыпать меня.

— Может, я потерял надежду.

— Надежду? — у меня заныло под ложечкой. Слова «надежда» и «люблю» равно причиняли мне боль.

— Давай выйдем отсюда. Здесь очень жарко. Пройдемся по ветерку, — цепляясь за соломинку, попросила я. Сэйдзи опустил глаза и раскрыл блокнот. Я невольно залюбовалась жестким профилем его лица.

— Сэйдзи, — обвив его руками, выдохнула я и, спрятав лицо у него на груди, пробормотала. — Не хочу. Не хочу оставаться одна.

— Я никогда вас не оставлял одну, — промолвил Сэйдзи и жестом остановил такси. «Не оставлял одну» — его последние слова потонули в шуме тормозящего такси.

— На Токийский вокзал, — попросил Сэйдзи.

— Послушай, давай поедем не на вокзал, а куда-нибудь в теплое место, — прошептала я ему на ухо.

— Тебе же только что было жарко?

Я ошарашено взглянула на него. Он смотрел на меня. Его лицо было мертвенно бледным.

— Это пощечина, зачем ты так со мной? — с немой укоризной взглянула я на Сэйдзи.

— Потому что я в отчаянии, — ответил он взглядом. — Ты никогда не забудешь мужа, — ясно прочла я в его распахнутых глазах. Такси резко затормозило, и меня качнуло на Сэйдзи. Я торопливо выпрямилась. Во мне вспыхнул гнев. С какой стати я должна терпеть это неожиданное оскорбление? Словно звериная реакция на атаку, во мне мигом забурлил бешеный гнев.

Но гнев тут же стих.

— Сэйдзи, — вымолвила я, — не исчезай.

— Ты ужасный человек, — тихо проронил он.

— Почему? — спросила я. Тело еще сотрясала дрожь как отдача после вспышки гнева.

— Ты ничему не веришь.

Карминный кирпич вокзального здания тускло тонул в лучах заходящего солнца.

— Сэйдзи, — снова позвала я. Он вынул из кошелька мелочь и, получив квитанцию, спокойно вышел из машины.

— Не хочу, — прошептала я, глядя в спину шагающего в сторону вокзала Сэйдзи.

— Простите, пожалуйста, — окликнул меня шофер. — Вы поедете дальше?

Громыхнув, мимо пронесся огромный грузовик. Пробравшись за воротник, вниз по телу пополз холод. Сэйдзи становился все дальше и дальше.

— Не хочу, — опять прошептала я.

Очнувшись, я обнаружила, что обрываю лепестки.

Выйдя из такси, я двинулась через дорогу на другую сторону. Засигналила темно-синяя машина. Подняв глаза на водительское место, я увидела там мужчину, который, скривив губы, сверлил меня взглядом.

Наши взгляды встретились, и его физиономия тут же потеряла напряжение, приняв бесстрастный вид.

«Надо же, как заметно», — поразилась я. От меня не ускользнуло ни единое движение каждой черточки его лица. Мужчина с силой сжал руль и умчался прочь. Всё произошло в один миг, но он показался мне невероятно долгим.

Оказавшись перед цветочным магазином на другой стороне улицы, я зашла внутрь и купила белые цветы. Они продавались букетом. Розетки у цветов уступали по густоте лепестков хризантеме, но были, тем не менее, пышнее, чем у герберы. Не имея представления об их названии, я отнесла цветы на кассу и достала тысячеиеновую купюру. Там же, на кассе, мне завернули их в бумагу.

Я помнила всё до того момента, как положила сдачу в кошелек.