Dasha - Ответственный редактор С

Превозмогая усталость во всем теле, я побрела дальше. Я шла к берегу, шла очень долго. Вдоль дороги теснились съестные лавки, они по случаю праздничного гулянья развернули торговлю до самой ночи. Фонари на лавках излучали мигающее свечение.

Там был мужчина. Он прильнул к женщине. Там, на морском берегу, во тьме. Женщина сжимала его горло. Мужчина не сопротивлялся.

— Эй, — проговорила женщина. — Больно? Тебе больно?

— Больно, — ответил мужчина. Это был голос Рэя. Его спрашивал мой собственный голос.

Когда же я убила Рэя?

Женщина и мужчина тут же исчезли в темноте. Вместо них появился младенец. Его родила я. Нет, не родила. Рэй излившись в меня, зачал нашего ребенка. Но сразу после этого он ушёл, и я сделала аборт.

Сначала я не решалась сделать это. Думала, что он вот-вот вернется ко мне. Так же внезапно, как исчез. Рэй вернется. Уже почти отчаявшись, в тайне я продолжала надеяться.

Рэй пропал, когда на дворе стояли последние жаркие дни. Ещё трещали поздние цикады, а каждую ночь под утро лоб Момо становился мокрым от пота. На соревнования мы ходили в самом начале сентября, в середине того же месяца исчез Рэй. Он ушел, так и не узнав о моей беременности.

Этот ребенок не появился на свет, но сейчас я отчетливо видела, как он ползет по берегу. Линией волос надо лбом он сильно походил на Рэя, я услышала полный сил и энергии плач. Копошащийся на земле малыш издавал крик, который мог бы заглушить даже истошную трескотню цикад на исходе лета.

— Там нет этого ребенка, — попыталась сказать я, как женщина. Однако младенец не исчез. Мой голос напоминал голос женщины. В голове звучал её голос. Выходя наружу, он превращался в мой собственный.

— Я не убивала Рэя! — выдавила я из себя в темноту, словно лопнула натянутая струна.

Вдруг я опять оказалась на площадке у бассейна в гостинице. Висящий под потолком вентилятор в колониальном стиле медленно перемешивал тепловатый воздух.

Я сидела в поезде, уже готовом к отбытию, прислонившись щекой к оконному стеклу. Лето было в самом разгаре, но мне вдруг подумалось, что уже через полтора месяца повеет осенний ветерок, и насекомые запоют совсем другую песню. Визгливые цикады утихнут, а вместо них воздух наполнится печальным звоном осенних букашек.

— Манадзуру, — произнесла я вслух.

Поезд заскользил вдоль платформы. Сидя со стороны моря, я взглядом провожала уплывающий вдаль пейзаж. Ряды домов оборвались, а заросли деревьев на глазах становились все гуще и гуще. Спустя некоторое время поезд нырнул в тоннель.

Когда тоннель кончился, за окном Манадзуру уже не было. Бушевали волны. По шоссе вдоль самой кромки моря друг за другом ехали два автомобиля. Казалось, волны вот-вот захлестнут их вместе с крышей, но этого не происходило. Поезд мчался прочь от Манадзуру, унося меня всё дальше от его призрачных пейзажей. Там машины непременно бы смыло волной и затянуло на морское дно.

«Манадзуру», — произнесла я, а потом продолжила: «Токио». В этом поезде я могла, словно в капсуле, переместиться из одного пункта в другой. Капсула переносила меня из царства призраков в реальность и вновь обратно — из земного мира в мир потусторонний.

Я вспомнила про Сэйдзи.

«В Токио есть Сэйдзи. Как приеду, сразу с вокзала позвоню ему. Может, удастся встретиться хоть на чуть-чуть», — думала я. Субстанция, которую исторгло тело Рэя, там, в видении на берегу, всё еще колыхалась у меня внутри. Пальцы еще помнили, как они сдавливали его шею. Но и это ощущение становилось всё слабее и слабее. «Как доеду до Кодзу, наверное, совсем пройдет», — размышляла я.

Мелко подрагивая, поезд, а вместе с ним и я, ворвался во временное пространство реального мира.

Я тихонько отворила завешенную жалюзи дверь. Все в доме еще спали. Яцудэ, которая росла в нашем маленьком садике, распушила молодые листочки, а на единственном дереве хурмы уже завязались крошечные твердые плоды зеленого цвета. Опустившись на корточки, я рассеяно уставилась перед собой.

Я предложила Сэйдзи встретиться, но он отказался.

— Нет времени, — коротко объяснил он и повесил трубку.

Время в Токио бежало быстро. В школе прошел фестиваль культуры, после него у Момо было два выходных.

— Может, сходим куда-нибудь в кафе? — предложила я, но Момо мотнула головой:

— Не хочу. У меня есть всякие дела.

Сославшись на всякие дела, Момо, тем не менее, все выходные просидела у себя в комнате. Ненадолго отлучившись после обеда из дома, она вернулась с маленьким пакетом в руке. Там лежала книга или диск, а, может, что-то еще. Не спрашивая, я молча смотрела в спину удаляющейся в свою комнату Момо.