Константин Кропоткин - …и просто богиня

Если бы я был женщиной, то я постарался бы быть красивой женщиной.

Женщинам проще быть красивыми — к их услугам краски всех сортов, одежда любых фасонов и отсутствие всяких табу. Ходи хоть полуголой — никто не осудит.

Если ты красива.

Если бы я был красивой женщиной, то я предпочел бы быть миниатюрной красивой женщиной с копной белокурых кудрей, с ямочками на личике-сердечком, с губками бантиком и робким взглядом исподлобья. Конечно, обязательна фигура «песочные часы»: тонкая талия и округлый зад очень важны в той красивой женщине, которой мне хотелось бы быть. Грудь лучше средних размеров. Лучше даже маленькая. Носить удобней.

Вообще, мне трудно представить себе, как женщины носят большие груди. Это, наверное, тяжело. Но у них, в отличие от меня, нет выбора. Носят то, что наросло. А еще у женщин бывают критические дни, а еще биологические часы, которые тоже чего-то там настойчиво тикают — нет, я не стану об этом думать, потому что эдак могу и не рассказать до конца.

Женщина-крошка с детским взглядом — самый беспроигрышный вариант красавицы, у ног которой весь мир. Даже самый бессердечный злодей захочет помочь такой особе. Принять участие в ее судьбе.

А это важно — уметь собой заинтересовать.

Конечно, придумывая себе женщину-индпошив, глупо помещать ее за университетскую кафедру или на трибуну. Но оно, на мой взгляд, и пустое. Мир лежит у ног тех красавиц, которые лежат с теми, кто на трибуне.

Или с теми, кто толчется рядом. Жаль только, что они — те, трибунные — обычно некрасивы, чтобы там ни говорили про сексапил власти и харизму успеха. Стареющее тело купюрами не залепить. Но я отвлекся.

Если бы я был женщиной…

Если бы я ею был, то, конечно, постарался бы быть умной красивой женщиной. По молодости я бы много сюсюкал и пришепетывал, с возрастом и утяжелением часов моего роскошного тела, я бы на людях помалкивал, предпочитая ворковать по ночам или вечерами. «Ах, ничего не понимаю», — всплескивал бы я хорошенькими ручками и глядел бы на мужчину. Конечно, исподлобья, немного по-детски. Для пущей красы можно было бы еще сложить губки в вишенку — и все проблемы решались бы сами собой.

Безусловно, такой женщине, которой я хотел бы быть, нужен подобающий мужчина.

Это мужчина, которым я не хотел бы быть ни за что. Он бурунил бы пространство и время, взбирался к блистающим высотам и волок на себе свою крошку с вишенками, сердечками и ямочками. Переизбыток тестостерона может далеко завести, если направлять его в нужное русло.

Не исключено, конечно, что женщина, которой я хотел бы быть, должна быть способна на подвиг — например, на обретение мужчины с еще более высоким уровнем тестостерона и, соответственно, более высокими жизненными притязаниями.

Правда, управлять таким мужчиной — все равно, что варить суп на костре — увлекательно, но можно запросто обвариться. Но я ведь был бы еще и ловкой красивой умной женщиной, и, если капли кипятку и упадут на мою нежную кожу, то я, конечно, смогу представить все нужным образом — непрошеной слезой в прекрасных глазах или смешком: «Ах, вот видишь, какая из меня кухарка! Пора бы нам повара нанять!».

Нетрудно догадаться, что красивой умной женщине просто на роду написано быть богатой, иначе мир неохотно ляжет к ее ногам — а тогда на фига весь этот сыр-бор?

Если уж воображать себя женщиной, то лучше такой: красивой, умной, богатой, ловкой. Да и веселой она тоже должна быть.

Непростая, в общем-то, задача. И как это у вас получается?

Где она училась — не знаю, где работала — не ведаю. Я ее в глаза не видел и понятия не имею, как женщина выглядит, хотя это единственное, что меня в ней более-менее интересует. Наверное, стоило бы посмотреть, какую часть себя она передала по наследству. Женщина, которую я вряд ли когда-нибудь увижу, мне не нравится. А сын ее, Петя — очень.

Она, вероятно, невысокая, черноглазая, тонкокостная — если внешностью сын в нее. Вряд ли суетлива. «На даче своей лежит целыми днями. Гороскопы читает», — как-то рассказывал мне Петя, сам похожий на муравья, занятого бесконечным обустройством своего камерного мирка.

Она лежит, а он даже дверные косяки в квартире своими руками установил, хотя ему по карману было бы просто позвать мастеров. Пете нет и сорока, а работать ему, в общем-то, уже необязательно: он умен, решителен и, наверное, удачлив.

Деньги у Пети есть, а до матери дозвониться он не может.