Чарльз Буковски - Истории обыкновенного безумия

Он дошел до меня.

— Ты Буковски?

— Да.

Он дал мне банку колбасного фарша и в столбце «П» написал «75». Я заметил, что в столбце «Т» за мной значится «45 долл. 90 ц.». Потом он дал мне банку фасоли. «45» — записал он в столбце «П».

Он пошел обратно в переднюю часть вагона.

— Эй! А где, черт возьми, открывалка? Как мы это без открывалки съедим? — спросил его кто-то.

Бригадир мерным шагом пересек тамбур и скрылся.

В Техасе мы стали останавливаться, чтобы пополнять запасы воды; зеленели кусты. На каждой остановке двое, трое или четверо выпрыгивали из вагона. Когда мы добрались до Эль-Пасо, из тридцати одного человека осталось двадцать три.

В Эль-Пасо наш вагон отцепили, а поезд поехал дальше. Пришел бригадир-мексиканец и сказал:

— Мы должны остановиться в Эль-Пасо. Поживете в гостинице.

Он раздал квитки:

— Это ваши квитанции за гостиницу. Там переночуете. Утром поедете на поезде номер двадцать четыре в Лос-Анджелес, а потом дальше, до Сакраменто. Вот ваши гостиничные квитанции.

Он опять подошел ко мне:

— Ты Буковски?

— Да.

— Вот твоя гостиница.

Он протянул мне квиток, а в моем столбце «Г» написал «12.50».

Открыть банки с едой так никому и не удалось. Позже их соберут и раздадут следующей бригаде.

Я выбросил свой квиток и переночевал в парке, примерно в двух кварталах от гостиниць1. Меня разбудил рев аллигаторов, в особенности одного. Четверых или пятерых аллигаторов я разглядел в пруду, а может, их было больше. Там были два моряка в белом летнем обмундировании. Один моряк был в пруду, пьяный, он дергал за хвост аллигатора. Аллигатор был злой, но медлительный и не мог изогнуть шею так, чтобы добраться до моряка. Другой моряк стоял на берегу и смеялся, с ним была девушка. Потом, пока один моряк сражался в пруду с аллигатором, другой моряк и девушка ушли. Я отвернулся и уснул.

По дороге в Лос-Анджелес все больше и больше народу выпрыгивало из вагона на остановках. Когда мы добрались до Лос-Анджелеса, из тридцати одного человека осталось шестнадцать.

По вагону прошел бригадир-мексиканец.

— В Лос-Анджелесе мы пробудем два дня. В девять тридцать утра отходит поезд, путь двадцать один, утром в среду, поезд сорок два. Все это написано на конвертах, в которых лежат ваши гостиничные квитанции. Кроме того, вам полагаются талоны на питание, которые можно отоварить в кафе «У француза» на Мейн-стрит.

Он раздал по два конвертика, один с ярлыком «КОМНАТА», другой — «ПИТАНИЕ».

— Ты Буковски? — спросил он.

— Да, — сказал я.

Он протянул мне мои конвертики. И приписал «12.80» в моем столбце «Г», а в столбце «П» — «6.00».

Я вышел из здания вокзала Юнион-стейшн и, когда переходил площадь, заметил двоих коротышек, которые ехали в поезде вместе со мной. Они шли быстрее меня и переходили площадь правее. Я посмотрел на них.

Оба широко улыбнулись и сказали:

— Привет! Как дела?

— Нормально.

Они прибавили шагу и, спешно перейдя Лос-Анджелес-стрит, направились к Мейн…

В кафе ребята тратили свои талоны на пиво. Я тоже истратил свои талоны на пиво. Пиво стоило всего десять центов стакан. Почти все напились очень быстро. Я стоял у самого крайя койки. Обо мне они больше не говорили.

Я пропил все свои талоны, а потом за пятьдесят центов продал другому бродяге свои квитки на жилье. Я выпил еще пять стаканов пива и ушел.

Я пошел пешком. Я пошел на север. Потом я пошел на восток. Потом снова на север. Потом я шел мимо свалок, где были груды сломанных автомобилей. Один малый мне как-то сказал: «Каждую ночь я сплю в новой машине. Вчера ночью я спал в “форде”, позавчера — в “шеви”. Сегодня я собираюсь ночевать в “кадиллаке”».

Я нашел место, где ворота были закрыты на цепь, погнулись, а я был достаточно худ, чтобы протиснуться между цепью, воротами и замком. Я огляделся и нашел «кадиллак». Года выпуска я не знал. Забрался на заднее сиденье и уснул.

Было, наверно, шесть утра, когда я услыхал, как кричит тот малыш. Ему было лет пятнадцать, и в руке он держал детскую бейсбольную биту:

— Вылезай из нашей машины, грязный бродяга!

Малыш казался напуганным. Он был в белой и теннисных туфлях, а во рту у него не было переднего зуба.

Я вылез.

Отойди назад! — завопил он. — Назад, назад!

Он замахнулся на меня свой битой.

Я медленно пошел к воротам, которые были уже открыты, правда, не настежь.

Потом из крытой толем лачуги вышел старик лет пятидесяти, толстый и заспанный.

— Папа! — завопил малыш. — Этот человек был в одной из наших машин! Я нашел его спящим на сиденье!