Светлана Петрова - Кавказский гамбит

Вокзал в Хосте — картинка с открытки: с одной стороны — синее море, с другой — финиковые пальмы, так и хочется спрыгнуть с поезда и остаться тут навсегда. Во всяком случае, так казалось Панюшкину, влюбленному в свой поселок. Сегодня у вокзала буднично соперничали автобусы и маршрутки, поджидали клиентов напористые таксисты, чтобы отвезти на Ахун-гору или в Красную Поляну — куда душа пожелает, хоть на озеро Рица в Грузинском государстве. Сам Василий везде побывал еще при советской власти — тогда кавказское побережье считалось нашим до самой турецкой границы — и все интересные места знал не хуже экскурсовода. Десять лет назад, когда москвичи Шапошниковы только купили здесь в качестве летней резиденции квартиру, он безжалостно таскал пианиста по окрестностям — и в Самшитовую рощу, и к пробковым дубам, и на Агурские водопады.

В последние годы пианист больше дома сидит, на ноги и руки сильно жалуется. А жаль, такой попутчик потерян, в красоте понимает! Васька глянул на подаренные Шапошниковым часы и направился мимо Дома художника через большой, когда-то роскошный, а ныне заброшенный парк, чтобы выйти на шоссе возле Звездочки — района с несколькими панельными домами, поднимавшимися уступами вверх по зеленой горе. Там жила одинокая мать Зины.

От Звездочки, миновав церковь, наконец-то закончившую своими силами долгий ремонт, Василий спустился прямо к бетонному мосту. Покрытие местами раскрошилось, образовались ямы, на которых непрерывный поток транспорта хрустел щебнем, поднимал пыль и громыхал железным нутром. Панюшкин не без гордости отметил, что во времена его милицейской службы дороги содержались лучше, и поглядел вниз. За мостом, на левому берегу, притулилось длинное панельное строение — пансионат для железнодорожников среднего и низшего звена. За ним вставали зеленые горы.

Здесь работала секретарем директора Зинаида Черемисина, бывшая Айдинян. Он знал ее больше сорока лет и помнил еще молодой разбитной девицей, за которой ухлестывал весь поселок. Гибкая талия, чуть прикрытая короткой кофтенкой, модные брюки на бедрах. У участкового Панюшкина от вида копны непослушных волос, перехваченных яркой лентой, от загорелой полоски голого тела с пятнышком пупка что-то внутри начинало ныть, как больной зуб. Он даже губу прикусывал от злости, оттого и решил Зинку на посмешище в стенгазете выставить, что и стало причиной их ссоры.

С тех пор Зина дважды побывала замужем, но уже лет пять как жила одна. Васька и прежде частенько наблюдал за ней на улице исподтишка, а теперь почти всякий будний день ровно в половине восьмого утра прятался за большим платаном возле реки и слушал неровный перестук каблучков по плиткам набережной — секретарша шла на работу. Когда звук отдалялся, он выходил из своего убежища и смотрел вслед маленькой одинокой женщине, пока та не скрывалась за поворотом.

Сейчас Панюшкин стоял на мосту, щурился на однообразную ленту балконов, перепоясывающих пансионат, и думал о Зине, как вдруг она материализовалась в галерее первого этажа и широким плавным жестом вылила воду из графина на клумбу. Василий застыл, завороженно глядя на открытые до плеч руки женщины. Такой удачи он не ожидал!

Между тем девица Айдинян давно превратилась в немолодую солидную даму. Крупная голова с начесом из поредевших крашеных волос, короткое туловище с большой грудью, утянутой в дорогую блузку. Она немного стеснялась полноты и особенно хромоты, которая образовалась совсем недавно, после перелома шейки бедра. Однако черные глаза не потеряли блеска и кожа оставалась гладкой и розовой, как в юности. Разодетая и надушенная, Зина любила по выходным вместе с приятельницами фланировать в пестрой толпе отдыхающих, в глубине души не веря, что красота и привлекательность остались в прошлом.

Для Панюшкина метаморфоза Зины из девушки в пожилую женщину происходила неприметно, да и была ли вообще? Время в Хосте текло медленно, скрывая от глаз течение жизни. Василий и сам не замечал, как стареет. Лишь однажды, разбирая коробку со старым барахлом, поразился, наткнувшись на свадебное фото — неужели это он? Такой глазастый и кучерявый? Удивление быстро прошло, вытесненное видом невесты: вот Капа действительно постарела — не узнать. Но Зина — совсем другое дело, Зина совершенно не изменилась и сейчас там, внизу, показалась ему необыкновенно привлекательной.

Секретарша постояла минутку, задумчиво провожая глазами быструю реку, и снова скрылась в помещении. Выражение ее лица было грустным. Почему? Василий почувствовал болезненную жалость. Хотелось утешить. Но как? Вопрос утонул в радости нечаянной встречи. Нынешний день задался с самого начала и казался удачлив даже более чем обычно. Василий бессознательно улыбнулся и отправился восторгаться жизнью дальше.