Михаил Веллер - Своими глазами (сборник)

Мальчик осматривает вдоль ряда сапожки, сумочки, пальто девиц. У страницы журнала оторван верх — головы у рисунка нет.

Мальчик видит точно такие сапожки, пальто, сумочку — долговязая стройная девица, гораздо выше него. Подходит!

— Привел! — торжествует мальчик, вводя в дом девицу.

Старик смотрит на девицу, и у него отвисает челюсть:

— Ты кого привел, мудак!! — орет он.

— Смотрите сами, — мальчик обиженно подает вырванную страницу: — Такая самая.

Снизу вверх, от сапожек и ног, старик ведет взгляд с рисунка на натуру. Точно совпадает все. Кроме одного: у картинки оторвана голова. А девка — негритянка!

— Раздевайтесь, пожалуйста, — вежливо помогает ей мальчик.

Сняв пальто, негритянка расстегивает молнию на платье, оно распахивается — под ним узкое белое прозрачное белье.

— Застегнись!.. — с досадой командует старик.

— Сказал: раздевайтесь, пожалуйста, — непонимающе, с акцентом, округляет глаза она.

— Что я должен с ней делать, кретин?! — зло спрашивает старик. — На скрипке играть?!

— Я не умею на скрипке, — сообщает она. — Он не говорил.

— Тьфу. На мою голову, — плюет старик. — А что ты умеешь?

— Спать, — говорит негритянка, складывая ладошки у щеки. — Любовь, — поясняет она, делая непристойные жесты.

— «Любовь!» — передразнивает старик, с треском рвет надвое страницу и повторяет ее движение, маша бумажками сбоку бедер: — «Любовь»! «Спать»! — Он аж подпрыгивает на кресле в злости.

На мальчика нападает смех, он фыркает. Следом фыркает негритянка, и они хохочут, глядя на хлопающего крыльями старика.

Глядя на них, начинает хохотать и старик.

— И сколько же стоит твое «спать»? — кашляет он благодушно.

— Двести долларов, — мило говорит негритянка.

Мальчик поперхивается и вытаращивает глаза.

— Сколько? — повторяет старик.

— Двести баксов, — уточняет негритянка.

— За двести баксов твой папаша трахнет носорога в джунглях.

— Почему носорога? — удивляется она.

— У него рог большой, — говорит старик.

Ночь. Старик лежит под одеялом. Негритянка снимает платье.

— Ты хочешь свет? — спрашивает она.

— Выключи.

Она гасит, снимает белье в темноте и лезет к нему под одеяло.

— Ты не можешь? — тихо спрашивает она.

— Я все могу, — усмехается старик. — Он не может.

— Я тебе помогу.

— И как я до сих пор жил без вашей помощи.

— Как ты жил? — не понимает она.

— Нормально я жил. А там — будем посмотреть.

— Ты не любишь черных?

— Нет, это, кажется, меня не любят белые.

— Бывают хорошие белые, — защищает негритянка.

— Ты меня с ними познакомишь, — хмыкает старик. — Спать пора. Возьми себе раскладушку за шкафом.

Она, отодвинувшись, смотрит на него, медленно вылезая на пол.

— Не бойся, заплачу́, — говорит он.

И вдруг показывает нехитрый фокус: на столике рядом недоетое пирожное, он накрывает его чашкой, стукает по донышку — и вынимает пирожное из-под крышки стола, а под чашкой — пусто.

Негритянка радостно взвизгивает, смеясь бьет в ладоши.

Мальчик в своей комнате стоит в темноте у двери, в трусах, вслушиваясь в звуки оттуда, затаив дыхание.

Утром мальчик у себя, стараясь не шуметь, делает зарядку и встает на весы: смотрит.

Одетый, с портфелем, ботинки в руке, он на цыпочках проходит через комнату старика: негритянка спит отдельно на раскладушке.

— Взвешивался? — спокойно открывает глаза старик.

— Да.

— Ну, сколько ты всего заработал?

— Сто пятьдесят.

— Дай мне бумажник.

Мальчик вынимает бумажник из пиджака на спинке его кресла и протягивает. Старик дает ему деньги:

— И еще столько же авансом. Оденься как человек.

— Спасибо… — радостно благодарит мальчик, осознавая.

— Наливай да пей. На толчок не ходи — такого лоха только ленивый не кинет. И купи еще мне картон, скоч и машинное масло.

— Сколько?

— Сколько надо! — мгновенно раздражается старик.

Негритянка просыпается: с улыбкой раскрывает глаза:

— Доброе утро! — И садится в постели. Одеяло сползает к поясу.

Мальчик завороженно смотрит на ее грудь.

— У нас так ходят, — поймав его взгляд, невинно поясняет она.

— У нас и не так ходят, — успокаивает старик.

Универмаг, в пункте обмена мальчик меняет свою валюту.

Ходит, глазея на одежду-обувь, щупает, ужасаясь ценам.

В кабинке (в новой рубашке) натягивает, пыхтя, тесные джинсы.

В парикмахерской мастер, кончив стричь его «под морскую пехоту», сдергивает простынку — мальчик в черной кожанке.