Александр Гроссман - Образ жизни

К такому развитию событий мы были готовы. Ещё со времён фасонных профилей усвоили, что коробки с образцами, как НЗ, должны лежать в сейфе.

На следующий день вечером Пётр вернулся. Дождался, пока дети уснули, достал привезенную из Москвы бутылку коньяка и обратился к Ирине:

— Посиди со мной. Не хорошо пить в одиночку.

— А надо? — спросила Ирина.

— Надо. Испытанное средство. На себе проверял. Выпить, выспаться и оставить чёрный день в прошлом.

Когда Пётр вылил в стакан остатки коньяка, Ирина спросила осторожно:

— Не лишнее?

— Нет. В самый раз. Завтра буду, как стёклышко. Постели мне на диване. Не хочу дышать на тебя перегаром.

Утром Ирина пыталась разбудить его, напомнила, что пора на работу, но он пробормотал только: — Не убежит…, - и повернулся на другой бок.

Визит в ЦК прошёл успешно. Коробки секретарь оставил себе, а министр ушёл с обещанием получить постановление о строительстве давно заявленного цеха. Начальник главка тоже был доволен. — Вторую пятилетку пробиваем, — сказал он, радостно потирая руки, — дойдёт очередь и до твоего.

— Не дойдёт, — покачал головой Пётр, — мегалоцеросу биметалл ни к чему.

Детям устроили праздничный стол от столичных щедрот, помянули биметалл второй бутылкой коньяка и закрыли эту тему. Так нам казалось…

В конце месяца после работы зашёл к Петру директор. — У тебя спирт остался? Плесни немного. — Пётр достал спирт, сходил за водой. — Я тут переговорил с разными людьми. Надумали собрать все работы по быстрорезу и выдвинуть на госпремию, — он разбавил спирт, потрогал стакан и отодвинул. — Одних новых марок маловато, добавим прутки с каналами и биметалл — на перспективу. Это уже комплексное решение большой проблемы. — Стакан остыл. Директор выпил, запил водой. — Напиши представление, небольшое, две-три странички. На следующей неделе буду в Москве, отдам в надёжные руки. Успеешь?

Пётр кивнул. — Успею.

Виктория теперь тоже ходила в начальниках — командовала машбюро. Сама устанавливала важность документов и решала, кому доверить. Представление она отпечатала сама.

Надёжные руки потрудились, идею подхватили, определился коллектив претендентов из двенадцати человек, три места достались институту.

— Ты да я, а кто третий? — спросил директор. Пётр назвал Зинулю, директор согласился. Выдвижение будущих лауреатов прошло спокойно. Были робкие попытки потеснить Зинулю, но директор подготовился к заседанию Совета — клевреты выступили и горячо поддержали. Голосовали тайно и почти единогласно.

— Твоя работа? — спросила Зинуля.

— Нет, твоя, — ответил Пётр.

Спустя какое-то время позвали Петра к директору.

— Слушай, тут такое дело, — директор замялся, — забрали у нас одно место. Там своя кухня… Поговори с ней. Она поймёт. — Он протянул Петру листок.

— Пусть вычеркнет себя и распишется.

Спасибо йоге. Пётр давно уже научился спокойно принимать различные жизненные коллизии. Он положил листок на стол, потянулся за ручкой, вычеркнул себя, расписался, поставил число и молча вышел.

— Машинка моя барахлит, — пожаловалась секретарь директора, — пойди, покури, а я на твоей попечатаю.

— Давай, напечатаю. Лень вставать, — отозвалась Виктория.

— Велено конфиденциально.

— Ладно, не дури, давай, — она качала головой, пока печатала.

Виктория курила у окна в коридоре, увидела Петра и поманила рукой.

— Видела тебя с женой в городе, — и без перехода, — что ж ты, герой, себя вычеркнул? Убрал бы третьего лишнего — это я понимаю.

— А дальше что?

— Что дальше?

— А дальше созвали бы Совет, переголосовали и дружно вычеркнули… кого?

— Ясно кого. Я думала ты в сердцах, а выходит — всё рассчитал.

— Выходит. Особенно не распространяйся.

— Могила. Зашли бы как-нибудь с женой. Посидели бы, рюмочку выпили, в картишки перебросились.

— Спасибо. Зайдём.

Я уже дважды упоминал йогу. Пора внести ясность и пропеть оду йоге. Самиздатовскую машинописную «Йогу» дал мне старый приятель. Сам он, расставшись с женой и разуверившись в святости любви, вечерами отводил душу в позе лотоса — медитировал и смотрел телевизор. Занятия йогой, скажем так, не одобрялись. Трудно поверить, но в Ижевске даже был судебный процесс по этому поводу.

Я узнал, что йога — это метод самопознания, который начинается с формирования тела и заканчивается формированием духа. У меня не было желания познавать себя. Я полистал потёртые страницы и отдал их Петру. Он тоже не стал глубоко копать, образ жизни менять не собирался, в сыроеды не подался, зубы продолжал чистить щёткой, а не веткой, но, в отличие от меня, рациональное зерно извлёк — составил конспект, вроде алгоритма, минут на сорок занятий и принялся совершенствоваться, чему, как известно, нет предела.