Александр Гроссман - Образ жизни

— Вроде. Не присматривался. Сходу завёлся: — Мы тебя в факультетское бюро намечали, а ты оказывается весь колхоз с попом пропьянствовал, кореша себе нашёл. Хочу услышать от тебя лично: было?!

Антон развеселился. — Познакомились. Известная личность. На первых курсах он с комсомольским патрулём по парку с ножницами бегал — брюки стилягам резали и галстуки с обезьянами. Однажды не на тех нарвались — отметелили их прилично. С тех пор он на руководящей работе. Перспективная фигура! Ну, а ты чего?

— А я чего? Сказал: было, повернулся и вышел.

Антон наполнил стаканы. — А что было?

Языки развязались. Пётр весело описал колхозную эпопею.

— Зацепил ты её, парень. У неё отец какая-то шишка. Думаешь, как она на кафедру попала?

— Как и ты.

— Сравнил. У меня красный диплом. За что пьём сегодня? Приняли меня в аспирантуру, заочную.

— С этого бы и начинал. — Пётр поднял пустой стакан. Антон достал из-под стола вторую бутылку…

Заночевал Пётр на бывшей своей кровати.

— Увидишь Валентину — поблагодари. Без неё тебе бы не отвертеться, — напутствовал Антон на прощанье.

Каролина дала другой совет: — Проигнорируй. Орёл не ловит мух.

Пуд соли, который надо съесть, чтобы узнать друг друга, едят по-разному — иногда долго, как я, а иногда время наполняется событиями и соль расходуется быстрее.

Мы прислонили велосипеды к дереву, сели на поваленную ветром пихту и вернулись к прерванной беседе. Пётр рассказывал: — Я отслужил, освободился и стоял на распутье. И тут судьба свела меня с двумя культурными женщинами…

В очередной выходной Каролина ждала, что Пётр зайдёт за ней и они, как обычно, проведут этот день вместе. Не дождавшись, она постучала в его комнату и узнала, что он ушёл. — Ещё темно было, — сказали ребята, — надел бушлат и ушёл тихонько. — Она вернулась к себе, переоделась и пошла, почти уверенная, что знает, где он. Во время прошлой их встречи Пётр обмолвился, что начал читать по списку Доры Исаковны. Она вздрогнула и внутренне сжалась, когда он упомянул книгу со зловещим названием «СС в действии». Её страшила его первая, возможно не вполне осознанная, реакция отторжения и то, что он не зашёл за ней сегодня, подтверждало её опасения. Детские и школьные годы Каролины пришлись на страшное время оккупации и становления новой власти. Она, как и многие из её поколения, считала, что выработала иммунитет, нашла свою раковину и укрылась за её створками, а он, думала она, не защищён как Адам, изгнанный из рая. По пути она подбирала слова и устраивала мысли, набегавшие одна на другую. С первых дней знакомства с Петром она очертила круг запретных тем и никогда к нему не приближалась. Каролина миновала пустой парк, быстрым шагом прошла мост, ступила на песок острова и остановилась. Они часто бывали здесь вдвоём, одной ей стало страшно. Она не решилась пересечь густые заросли, пошла вдоль берега и облегчённо вздохнула, когда, обогнув остров, увидела Петра. Он сидел на их бревне, услышал её шаги, встал и пошёл навстречу.

— Не дождалась? Извини. Я уже собрался идти.

Сели. Каролина отдышалась, терпеливо ждала, с чего он начнёт.

— Ночью я видел ров, наполненный младенцами, мёртвыми и живыми. Я ходил, ел, спал, Татьяна Михайловна читала мне стихи, а их в это время бросали в ров, и те, кто бросал, ещё живы. Сидел и гадал: к тебе пойти или напиться.

— Поможет?

— Конечно. Испытанное средство.

— Пётр, — она впервые так назвала его, — я не хочу, чтобы между нами что-то стояло.

— Совсем ничего?

— Не ёрничай. Дай мне сказать, пожалуйста. Всё, что ты прочтёшь и узнаешь, — ещё не вся правда. До войны в Польше жили три миллиона евреев. Почти все они погибли, а тех, кто выжил и вернулся, убивали их соседи поляки. Сейчас в Польше почти не осталось евреев. Подожди. — Она прикрыла ему рот ладонью. — Я скажу банальность, но потерпи. Цивилизация, культура, этика, мораль — всё это тонкий налёт, даже скрести не надо. Немного ослабить уздечку, бросить идиотский лозунг и вылезет звериное нутро, а нам с ним жить.

— Не пугай. Я оптимист.

— Поросята тоже рождаются оптимистами. О том, как жить, в другой раз. Хорошо? Пожалуйста, ответь мне чистосердечно: у тебя есть хоть тень сомнения во мне?

Пётр остановил её жестом. — Раз нет сомнения, так нет и тени.

Они ещё долго сидели, обнявшись, согревая друг друга. Ветер гнал тоскливые облака, временами выглядывало солнце.

— Как тебя занесло в металлургию? — спросил Пётр.

— Бес попутал и отчим настоял. Этот институт моя Голгофа. Ты меня спас, мой рыцарь.