Лайза Джуэлл - Встретимся у Ральфа

Награжденный ненасытным либидо, Ральф не мог существовать без секса, а потому регулярно бросался в отношения как в омут головой, выныривая покалеченным, но не побежденным, с гордо вздыбленным и готовым к следующей схватке орудием. Смит же давным-давно признал свое поражение в современной битве полов и втихомолку ретировался, здорово потрепанный, зато живой.

Смит утверждал, что тем самым сохраняет себя. Сохраняет для женщины, о которой он не знал практически ничего; с которой не зашел дальше случайного несмелого обмена улыбками и кивками; которую считал уникальным биологическим соединением всех женских прелестей. На протяжении пяти лет он мечтал о дне, когда их пути пересекутся. Тогда он одарит ее широченной улыбкой, обронит что-нибудь злободневное и остроумное, предложит поужинать в шикарном ресторане, открывшемся на днях в Сент-Джеймсе, еще одной улыбкой отблагодарит за согласие, перебросит пальто через плечо и удалится вальяжной походкой.

Но вот уже целых пять лет при виде этой воплощенной мечты он лишь растягивал губы в кошмарной гримасе, будто дошкольник-недоумок, изредка отваживался на слабый приветственный взмах рукой, а случалось, усугублял свое и без того бедственное положение тем, что ронял что-нибудь в ее присутствии, спотыкался на ступеньках или мучительно долго копался в карманах в поисках ключей. Он был влюблен в светловолосое видение, стройное, загорелое совершенство, золотистый идеал, рядом с которым любая другая выглядела бледной немочью. Он был влюблен в девушку по имени Шери, жившую четырьмя лестничными пролетами выше, на последнем этаже их дома, и никто ему не был нужен, кроме нее.

Любовь Смита не поколебала ни откровенная надменность Шери, ни презрительное равнодушие к его робким попыткам подружиться. Любовь эту не замутил ни поток в верхнюю квартиру самцов средних лет, чьи «порше» и БМВ заметно сужали Альманак-роуд, ни сочувствие к несчастным женам, томящимся в одиночестве, пока их благоверные осыпают его любимую драгоценностями, цветами, флаконами духов и приглашениями в лучшие рестораны Лондона. Глаза Смиту застилала красота Шери; он ничего не замечал, кроме безупречности ее облика, кроме той роскошной внешности, под которой она так умело прятала свою убогость.

Пока Смит лелеял любовные фантазии, не в силах воплотить их в реальность, Ральф кувыркался с безмозглыми блондинками, — словом, оба как могли убивали время до тех пор… до каких, собственно? До тех, когда вконец одряхлеют? Когда все краски мира погаснут и все радости земного существования, как переходящий приз, перейдут к другим, помоложе?

Смит понял, что жизнь надо менять. Слишком все устоялось. Оба медленно, но верно себя уничтожали. Он дал одно объявление в «Лут», второе — в «Стандард», а третье прилепил на доску газетного киоска. Так у них и появилась Джемм.

За неделю, минувшую со дня вселения Джемм, для Ральфа ничего, в общем-то, не изменилось. Вечерами ее чаще всего не бывало, а когда приходила — сразу скрывалась в своей комнате. В ванной, правда, завелись новые штучки вроде ватных шариков и упаковок «Тампакса», а в холодильнике — свежие овощи, цыплячьи грудки и молоко. Если же не считать этих чисто внешних мелочей, все шло по-прежнему.

И вместе с тем все было иначе. Ральф чувствовал неловкость, разгуливая по квартире в одних трусах, пусть и спортивных; ему вдруг стало неудобно подолгу торчать в туалете, оставляя после себя малоприятное амбре, — привычка, с которой Смит давным-давно свыкся. Но что самое неожиданное — Ральфа замучило любопытство. Совсем рядом, под одной крышей с ним появился чужак, о котором он не знал почти ничего, кроме имени; не просто чужой человек, а женщина, со всеми таинственными, восхитительными женскими штучками: трусиками, лифчиками, косметичками, шпильками, роликовыми дезодорантами в розовых бутыльках, расческами со случайно оставленным длинным блестящим волосом, ароматными шариками для ванн, кружевными вещичками, шелковыми вещичками, пушистыми вещичками. Ральф потратил не одну сотню часов на разного рода удовольствия, которые способна предоставить женщина, но ни с одной до сих пор не жил бок о бок.

А теперь женщина поселилась в его собственной квартире. Любопытство сжигало Ральфа, он даже одним глазком заглянул в спальню Джемм, но что с того? Не рылся ведь среди белья, не открывал дверцы шкафа, не прикасался к ящикам комода, а всего лишь прошелся по комнате, рассматривая все, что попадалось на глаза. Ничего в этом плохого нет, убеждал он себя. Если бы Джемм хотела спрятать что-нибудь от чужого взгляда, она бы так и сделала. Да и дверь, если уж на то пошло, она не заперла. Ральфу очень не хотелось ощущать себя жалким соглядатаем, но он не мог избавиться от чувства вины за свое небольшое расследование, особенно в свете того, что увидел.