Таги Джафаров - Всадник.

Скрипка запнулась… но вдруг заиграла ещё пронзительней. Офицер подскочил

и приказал играть весёлое. Старик посмотрел ему в лицо, и как-то странно кивнув, вновь вскинул смычок. Полилась древняя мелодия, под которую сотни поколений предков встречали один из великих праздников его народа.

Грузовики всё подъезжали. И новые партии жертв загонялись

в ров. Людей сталкивали на тела и стоны умирающих пугали ещё живых…

А старик играл. Не останавливаясь. Струны уже резали пальцы руки,

но он продолжал перебирать их и смычок в правой руке порхал неутомимо.

А из глаз текли скупые, жгучие слёзы. А люди всё падали в ров, падали…

И чудилось Скрипачу, что печальная тень скользит внизу среди людей и целует младенцев под неумолчный треск автоматов. Никто заметил как постепенно сходит

с ума музыкант.

Последнюю машину старик встретил свадебной музыкой.

Ласково улыбаясь согражданам и кивая им головой, он продолжал играть.

Среди всех идущих Скрипач увидел старушку жену. Шалом Хава! – крикнул он ей

и заиграл ту мелодию которая звучала на их свадьбе много много лет назад.

Потом как-то странно улыбаясь, приплясывая, пошёл навстречу, но его отшвырнули назад. Тогда он вновь встал и послушно продолжал играть. И когда уже люди встали у заполнившегося рва, Скрипач увидел женщину баюкавшую на руках младенца. Тренькнув оборвалась весёлая музыка, а потом нежная колыбельная, переливаясь чуть печалью, зазвучала как прощальное напутствие.

Последняя жертва упала в ров. И тогда офицер показал рукой туда.

Скрипач выпрямился, усмехнулся в лицо ему и пошёл. Пошёл не переставая играть. Теперь он явственно в видел во рву чёрную тень, склонявшуюся над каждым телом. А потом тень позвала его жестом. Ударил выстрел. Скрипка выскользнула из рук, опережая падающее тело. Затарахтел бульдозер, катя перед собой вал сухой комковатой земли.

Старик открыл глаза. Вокруг него стояли все, кто был в котловане.

Окружённые мягким сияньем, они улыбались ему чуть печальной приветственной улыбкой. А от края рва его звал Всадник на мглистом коне. Когда он приблизился, то Всадник протянул ему сияющую неземным светом скрипку необыкновенной работы.

Скрипач принял её и взмахнул смычком. Торжественная мелодия взвилась к небу. Музыкант пошёл, сопровождаемый Всадником по разворачивавшейся перед ними тропе Света, а люди тянулись за ним не оглядываясь назад, и дети смеялись счастливым смехом навстречу небу раскрывавшему им свои объятья. А рядом шла его старушка жена и улыбалась Скрипачу, заглядывая в глаза счастливым взглядом как в тот первый день их любви. Они вновь были вместе. Навсегда. Свободные от смерти.

26/04/06/ Стрингер.

Собака плакала. Боль не уходила. Она затаилась в изувеченном теле и давала о себе знать при каждом движении. Что она сделал людям? Чем провинилась перед ними? Она была хороша, пока была щенком и хозяйский сын играл с ней. А потом выросла и стала обузой. В конце концов, хозяин вздыхая отвёз её на дачу к знакомому и отдал. Тому нужна была собака – сторожить двор. Так она сменила первых хозяев. Второй её не баловал и относился равнодушно. А как-то раз привёз нового пса. Злого, крепкого кобеля. Жизни совсем не стало. Кобель был под стать хозяину – никакой собачьей солидарности. И однажды она вырвалась со двора.

Жизнь бродячей собаки далеко не кусок мяса. И поголодав, получив взбучек от бродячих псов, она снова стала искать себе дом. Но куда не пробовала прибиться – не везло. Или там уже были собаки, или терпеть их не могли. Так и скиталась, пока не встретила одного – такого же как сама. Они сразу почувствовали родство душ. Никто ещё с ней так не разговаривал. И она пошла за ним. Спали, где придётся, ели что найдётся. Но теперь она была не одна. Но всему приходит конец. Как-то у рынка хозяин нарвался на молодых и крепких парней. Они не любили бродяг. Собака самоотверженно кинулась спасать его…

Вот тогда её и покалечили. А бродягу увезли в больницу. Навсегда. И снова она скиталась в одиночку. Прячась от всех. Но эта зима выдалась лютая и голодная. Голод и холод погнали её к людям… От дома вкусно пахло. Она топталась не в силах отойти отсюда. И от голода её так скрутило, что завыла – громко и жалобно. Вот тогда-то дверь распахнулась… Пронзительный собачий визг, огласил окрестности. Ошпаренная кипятком, собака, подволакивая плохо слушавшиеся задние ноги, стремилась убежать подальше. Сил едва хватило доползти до пустыря. И теперь она лежала, прижавшись ошпаренным боком к холодному снегу. Было больно.