Таги Джафаров - Всадник.

– Сейчас я уйду. А завтра – завтра буду ждать тебя у эшафота. Тебе будет дано видеть меня. И помни – от того, как ты встретишь свой последний миг, будет зависеть твой приговор. Не разочаруй меня.

Всадник отвернулся и вышел сквозь дверь. Узник медленно опустился на табурет и задумался. Потом придвинул к себе поднос и с аппетитом принялся за еду, что-то бормоча себе под нос. Потом с наслаждением принялся смаковать оставшееся вино.

Утром за ним пришли. Он терпеливо ждал, пока тюремный цирюльник побреет его. Придирчиво проверил его работу. Умылся. Неторопливо переоделся. Потом повернулся к ожидавшему его командиру конвоя.

– Ну что ж, я готов.

Они вышли из крепости двинулись к площади. Путь был недалёкий. Толпа уже окружала эшафот и её ропот доносился до крепости. Он шёл в окружении конвоя. Доверившись его слову, начальник конвоя не стал заковывать приговорённого. Вот уже они вступили в улочку, выходившую прямо к площади. Люди толпились по обе стороны вдоль домов, сдерживаемые стражниками. И тут узник увидел как перед эшафотом, возле лесенки стоит Всадник. Его чёрный конь угольной глыбой возвышался над толпой. Всадник пристально смотрел на него и ждал. Приговорённый замедлил шаг, оглядываясь на толпившихся людей… Внезапно, он увидел стоявшего на углу старого волынщика. Его словно осенило! Узник махнул рукой волынщику и крикнул:

– Играй! Иди за мной и играй до самого эшафота! Да так, чтоб даже черти заплясали в аду! И будь я проклят, если не спляшу даже там!

Старый волынщик словно ждал этого. Он поднёс к губам мундштук и пронзительные весёлые звуки огласили окрестности. Тогда узник встряхнул вызывающе головой, вскинул руки и… Он шёл – приплясывая, выписывая коленца и па ногами, вскидывая дерзко голову, прихлопывая ладонями… Изумлённая, восхищённая толпа, в такт музыке хлопала ему в ладоши. И Всадник вынул меч, салютуя храбрецу. А смертник, подмигнув ночному Гостю, взбежал на эшафот.

Когда всё закончилось, он невозмутимо стоял в ожидании, чтобы Всадник рассёк нить. Его тело лежало на эшафоте. Палач вскинул руку, показывая замершей толпе голову. А волынка вдруг заиграла. Сама. Её пронзительные звуки поплыли над площадью. И тогда – бросив прощальный взгляд на свою голову…

«В последний раз, в последний пляс – пустился Макферсон.»

2006 Стрингер.

Он был стар. Очень стар. Люди приходили к нему с самых отдалённых мест за словом утешения. Старец внушал им благоговейное почтение. О его умении исцелять души словом, а хвори прикосновением, ходили легенды. И не брал ни от кого вознаграждения, а настойчивых изгонял от себя. Вёл аскетический образ жизни и предпочитал отшельничество. Никто не знал кто он, откуда пришёл в эти края и почему поселился в отдалении от людей. Но с годами слава об отшельнике разнеслась повсюду. Старец сидел на своём жёстком ложе и смотрел на огонь в очаге. Он ждал.

Сегодня Старец проснулся на рассвете с твёрдым сознанием того, что этоуже близко. Почти рядом. Он в последний раз обошёл свои угодья, посидел на берегу реки и вернулся к себе. Остаток дня отшельник провёл в своей келье, которую сам же некогда сложил из камней. Уже стемнело, старец сидел, глядя на огонь в очаге и размышлял. Он не услышал, когда огромный конь, вынырнув из мрака ночи остановился возле кельи. Дверь бесшумно отворилась и некто, закутанный в плащ, возник на пороге.

– Странно, я ожидал тебя немного позже. – не оглядываясь, произнёс отшельник.

– Ты прав. Я пришёл раньше, чем следовало. – отозвался пришедший.

– У тебя есть, что сказать мне? Или спросить? Что могу я знать больше тебя? Что можешь ты сказать мне, чего я не узнаю после смерти? – отшельник по прежнему неотрывно смотрел на огонь. Всадник тоже не шелохнулся. Из под капюшона только сверкнули два синих огонька.

– Я пришёл разделить с тобой ожидание и… побеседовать.

– Ты пришёл исповедоваться? Всадник Смерти, ты изумил меня. Я думал, что уже ничто не сможет меня удивить на этом свете.

– Почему ты так решил? Я пришёл разделить с тобой ожидание.

– Хорошо, входи. Не каждый удостаивается такой чести. Видимо есть тому причина. – отшельник, наконец-то повернул голову в сторону гостя.

Струящийся чёрный плащ даже не затрепетал, когда Всадник шагнул внутрь кельи. Ночной гость опустился на табурет, спиной к очагу. Капюшон его был низко надвинут, лица Всадника невозможно было разглядеть. Да и было ли оно у него. Молчание затягивалось. Наконец, гость произнёс: