Лев Гарбер - Россия. Наши дни

В шесть часов вечера уже не так жарко. Хотя солнце ещё высоко стоит над деревьями, прохлада начинает проникать в затемненные уголки дворов и улиц. Знойное лето, обрушившиеся на Шатуру в последние недели, предоставляло неудобство не только людям. Даже птицы днем старались прятаться от палящих лучей в листве парка, а к вечеру выбирались из своих убежищ и приступали к концертам авторской песни.

В это время начинался прием посетителей в больнице. Многочисленные члены семьи и друзья, выполняя долг перед больными родственниками, заполняли больничные палаты. Кульки с едой, газеты и журналы менялись на пакеты с грязным бельем. Шушуканье по углам, сменялось громким смехом и перерастало во всеобщее чавканье. Тяжело наблюдать за счастьем и радостью других, когда ты точно знаешь, что к тебе никто не придет. Эти мысли выгнали безымянного больного на улицу. Рядом с входом в отделение стояла пустая лавочка, освещенная теплыми лучами. Он присел, закрыл глаза, и с удовольствием подставил лицо солнцу.

Оно грело, но не жарило. Ничего не тревожило его с момента прощания с добрым психологом в форме майора. Птицы, как будто почуяв место вселенской идиллии, слетелись и заняли рядом стоявшие деревья. Эфир наполнился незабываемыми звуками их голосов. Он обратил внимание, что вчера в лесу недооценил пение этих прелестных созданий, и теперь в обстановке спокойствия он мог насладиться этим вдоволь.

Рядом кто-то присел. Глаза совсем не хотелось открывать, и он сделал вид, что не заметил присутствие постороннего. Тот же, в свою очередь, закурил, жадно затягиваясь. Воздух наполнился дымом, а неприятный запах, заставил безымянного открыть глаза и повернуться к соседу по лавке.

— Курить будешь? — Спросила заведующая его отделением и протянула пачку сигарет.

— Нет, спасибо! — Категорично ответил он, слегка скривившись от пущенной в его сторону струйки сигаретного дыма.

— Ты не куришь что ли? — Тихим голосом поинтересовалась она.

— Я думаю, что нет. По крайней мере, запах отвратительный.

Она сделала еще две глубоких затяжки, затушила сигарету об лавочку, и громко предложила:

— А давай мы тебе какое-нибудь имя придумаем?! А то как-то «безымянным» тебя называть надоело. Мне очень нравится имя «Васька»! Как ты смотришь на то, чтобы мы тебя «Васькой» называли?

— Нет! — Строго ответил он. — Я точно не Васька! Не могу я такое кошачье имя носить. Не мое это!

— Тогда предложи что-нибудь сам. Какое имя ты бы мог носить?

Он задумался на пару секунд и произнес первое мужское имя, пришедшее ему на ум:

— Олег! Называйте меня Олег! Это имя, по-моему, мне подходит больше всего.

— Ну, вот и отличненько.

Она встала, взяла его за руку и повела за собой в здание к сестринскому посту. Из-за пересменки вокруг небольшого стола, стоящего по центру длинного коридора, толпились сестры. Одни, заканчивая вахту, торопливо сдавали дела, другие, нехотя их принимали. Подойдя поближе, заведующая громка объявила:

— Знакомьтесь, девочки! Это наш новый пациент. Его зовут Олег! Прошу любить и жаловать!

— А! Безымянный, давай присоединяйся! — Громким голосом, в присущей ему манере, приглашал к импровизированному столу, составленному из нескольких тумбочек, вошедшего в палату, Дед. — Жена пожрать сгоношила. Налетай скорее пока эти «временно не алкоголики» все не сожрали! Раньше пили как подорванные — теперь жрут как не в себя! — Продолжал старик, косясь на других членов застолья и грозя им кулаком.

— Спасибо большое, но мне не хочется! Да, и ужин только недавно закончился.

— Слюни, размазанные по тарелке, которые они называют овсянкой и теплая водичка, подкрашенная йодом, которую ты, наверняка, принял за чай, ты называешь ужином? Брось! Ты мужик! А мужику необходимо мясо! В крайнем случае, колбаса…. Давай, присоединяйся! — Не отставал от новенького Дед.

— Нет. Нет! Спасибо еще раз, но мне совсем не хочется. Я действительно наелся. — Ответил Олег и встал у двери, не зная, куда ему деваться.

Рядом с его кроватью пировали соседи. Подойти — означало присоединиться, а делать этого он не мог. С одной стороны, было больно смотреть на «ломящийся от яств» стол, с другой, ему было стыдно и неловко есть чужие продукты, зная, что не сможет ответить тем же. Нужно было переключить внимание едоков на другую тему.

— Я теперь не Безымянный. Меня Олег зовут!

— Да ты что! Вспомнил что ли? — Взорвался от чувств старик и бросился на встречу.