Борис Гайдук - Террин из зайца

Мы, конечно, не одни. У нас есть конкуренты – чизбургер и хот-дог. Хот-дог пока занимает первое место, у них тридцать девять процентов мирового рынка, но его доля в последние годы неуклонно снижается. Чизбургер наступает нам на пятки – у них уже двадцать шесть процентов. Вместе нас называют «большой детройтской тройкой». Это название – дань традиции. Оно возникло, когда первые сборочные заводы гамбургеров, чизбургеров и хот-догов появились в Детройте, а в мире существовала какая-то другая еда, кроме нашей. Теперь это фактически единственная тройка, а ее заводы разбросаны по всем континентам. Сохранились, разумеется, разные там супы, черничный пирог, отбивные, блинчики с кленовым сиропом, жареные куры, сэндвичи с тунцом и так далее, но все они вместе взятые занимают не более трех процентов мирового рынка. Моя бабушка у себя в Новом Орлеане до сих пор готовит невообразимую мешанину из риса и курицы, это даже бывает любопытно попробовать. Никто не запрещает людям готовить какую угодно еду, принципы демократии нерушимы, но – зачем? Зачем что-то готовить, когда есть гамбургер, и сотни тысяч людей работают для того, чтобы ваш гамбургер всегда был свежим, питательным и вкусным. Чизбургер с хот-догами, конечно, тоже не сидят сложа руки. Всегда есть выбор. Я хочу выпить за свободу. Свобода – это выбор. Свобода – это гамбургер, чизбургер и хот-дог. Ну и остальные три процента рынка.

Мой цех занимается производством…

Нет, еще раз сначала. Мне нравится произносить эти слова: «мой цех», перекатывать их во рту, как соленые орешки. Итак: мой цех занимается производством маринованных огурчиков.

В гамбургере должно быть три кружочка маринованного огурца диаметром 24–26 миллиметров и толщиной 0,3 миллиметра. Здесь в Европе все в миллиметрах, килограммах, литрах и градусах Цельсия, к этому нужно привыкнуть. Я всюду ношу с собой табличку мер и весов, чтобы ненароком не попасть впросак. Маринованный огурчик придает гамбургеру неповторимый вкус. Впрочем, вы знаете это не хуже меня. Без маринованного огурчика гамбургер – всего лишь котлета с булкой. Это шутка.

Каждый производственный цех считает свою продукцию самой главной в сборке гамбургера. У булочного и особенно мясного цехов есть основания так полагать. Ведь раньше гамбургер был просто плоской мясной котлетой, которую можно было есть с чем угодно – с жареной картошкой, бобами, помидорами. И только потом к котлете присоединились разрезанная пополам кунжутная булочка, соус, лист зеленого салата и маринованный огурчик. Мясники всегда задирают нос и считают себя круче всех, директор мясного цеха является также первым вице-президентом компании. Но то, что они до сих пор не могут выиграть чемпионат компании по бейсболу, немного сбивает с них спесь. А чемпионами уже четвертый год подряд становятся скромные ребята из салатного цеха, где работают всего полторы тысячи человек. Так-то.

У нашей компании шестнадцать поставщиков маринованных огурчиков. Мы, разумеется, не сами выращиваем и маринуем огурцы, у нас не ферма, а промышленное производство. Каждый год мы проводим тендер, победители которого получают от нас заказ на поставку огурцов. Определенная рецептура, заданные размеры вплоть до количества пупырышков на огурце оговаривается в контрактах. Несколько старых надежных поставщиков освобождены от участия в тендере, с ними заключены долгосрочные соглашения. Поставки огурцов – моя главная головная боль. Поставщики огурцов рассеяны по всей Европе, и у меня теперь частые командировки. А я ненавижу самолеты. Я их боюсь. В самолете мне всегда хочется накрыться с головой пледом, ничего не видеть и не слышать. И проснуться на земле в пункте назначения. Но поскольку накрыться с головой нельзя, приходится здорово накачиваться спиртным. Однажды мы попали в зону турбулентности. Я сидел у окна и вдруг увидел, как трясется крыло. Мне показалось, что оно вот-вот оторвется. Неловко об этом вспоминать, но в тот момент я полностью утратил контроль над собой. Что-то кричал, требовал выпустить меня, дать парашют, сделать укол. Какой парашют? Мы пересекали Атлантику! Стюардессы со мной не справились, из кабины прибежал парень с нашивками. В конце концов они скрутили меня и уложили в проходе между креслами, мордой в дорожку. Какая-то мамаша все время отворачивала голову своей девчонки, чтобы та не смотрела на меня, потому что и на полу я продолжал кричать и лягаться, пока мне не сделали укол, как я просил. После укола я проснулся в Новом Орлеане. Салон был пуст, по ту сторону иллюминатора в небе плавилось солнце, наше знойное луизианское солнце, не то что здешнее, бледное, как энергосберегающая лампочка. Стюардессы сказали, что не могли добудиться меня добрые четверть часа и уже готовились вызывать врачей, чтобы меня вынесли спящего и отправили на обследование в госпиталь. Хорошо, что Фрэнк не узнал об этом. Нервишки стали ни к черту, на такой работе это неизбежно. Еще одну двойную, пожалуй. Со льдом, но без содовой.