Петер Маргинтер: Барон и рыбы

На этом папаша Айбель исторический экскурс завершил. Ни ему, ни сыну в тот вечер и в голову придти не могло, что распространенная среди отдаленных потомков кротиного отпрыска идиосинкразия на всяческих насекомых и червей свяжет судьбы Айбелей и барона фон Кройц цу Квергейма. Как ни хотелось Симону узнать, каким удивительным способом барону удалось догадаться о скрывающейся в корнях сирени личинке, но то ли врожденный такт, то ли интуитивная догадка о причудах благородного вырождения не позволили ему спросить об этом. И очень хорошо, ведь и впрямь все Кройц-Квергеймы реагировали даже на возможные намеки в этом направлении с болезненной чувствительностью. Так, отец барона был убит на дуэли, причиной которой стало замечание вполголоса, адресованное графом Гейстером князю Пюклеру: «Кройц-Квергеймы? С шестнадцатого века ты найдешь их в Готском Альманахе {17} 17 Готский Альманах — выходивший с 1763 по 1942 г. календарь-справочник, содержавший сведения о королевских и княжеских фамилиях Европы, а также о немецких дворянских родах. , а до того — у Брема {18} 18 Брем , Альфред (1829–1884) — немецкий зоолог, автор популярного труда «Жизнь животных» (1863–1869). ». А сам барон, рыча: «Из свинок! Из свинок морских!» — дал на приеме у эрцгерцога Карла {19} 19 эрцгерцог Карл (1540–1590) — правитель так называемой Внутренней Австрии (Штирия, Каринтия и др.), возникшей в результате раздела наследственных земель Габсбургов в 1564 г. пощечину министру, утверждавшему по неосведомленности, что английский король Генрих VIII {20} 20 Генрих VIII (1491–1547) — английский король (1509–1547), известный жестокостью, своеволием и властным характером. обожал жаркое из кротов. Кто хоть немного знаком с тонкой гастрономией и знаменитым портретом Гольбейна {21} 21 Гольбейн Младший , Ганс (1497–1543) — немецкий живописец, портреты которого приобрели мировую славу. Автор знаменитого портрета Генриха VIII, пригласившего Гольбейна для работы в Англию. , тот, разумеется, знает, что речь может идти только о морских свинках. А кушала ли тайком кротов Мария Кровавая {22} 22 Мария Кровавая (Мария Тюдор, 1516–1558) — английская королева, вступление которой на престол сопровождалось восстановлением католицизма и жестокими репрессиями против сторонников Реформации. , не доказано, и вообще это другая история.

Меж тем упал туман, синеватыми огоньками загорались газовые фонари, вокруг их ясного пламени засветился мягкий ореол, края его сливались с сырой мглой. Улицы обезлюдели, а мрачные фасады лишь изредка разнообразились приветливо освещенным кабачком, окна которого отражались в мокрых булыжниках мостовой.

Неожиданно из самой гущи тесно сгрудившихся теней вынырнул тощий мужчина, пристроившийся рядом с бароном. На боку у него болталась пузатая почтальонская сумка, из нее торчало множество черных рулончиков. В правой руке — ножницы.

— Антуан Дун, вырезыватель силуэтов из Парижа, — проскрипел он, низко кланяясь между двумя шагами. — Господа простят, если работа моя будет не столь совершенна, как обычно. Слишком темно, а туман скрывает ваши очертания.

Тут он вытащил из сумки один из черных рулонов, развернул его и принялся усердно щелкать ножницами. Зажав силуэт под мышкой, он перешел на сторону Симона и вновь взялся за ножницы, внимательно на него поглядывая. Но вдруг остановился, усталые глаза его в ужасе выкатились из-за морщинистых век, а подбородок, изо всех сил поджимавший тонкие губы, отвис. Он снова поклонился, приотстал, смиренно согнувшись и глядя растерянно и чуть ли не испуганно. Оба мужчины в удивлении остановились.

— Монсеньор простит мою навязчивость! Я никогда бы не осмелился, если бы узнал монсеньора… Туман, ах, туман, а очки у меня сломаны…

Он сунул в руки барону листочек бумаги и растворился в тумане, не обратив внимания на монету в симоновой руке.

— Бедняга, — произнес Симон, кладя в карман монету, которая всегда была у него наготове для таких случаев. — Он меня с кем-то спутал.

Барон поднес к свету фонаря клочок бумаги, врученный ему диковинным полуночником.

— Взял он деньги? — спросил он. — Нет? А то бы я с удовольствием возместил вам расходы. Это художник.

— Он с кем-то меня перепутал, — повторил Симон.

— Сожалею, вы лишились портрета. — Барон вытащил из внутреннего кармана бумажник и заботливо спрятал свое изображение. — Да вот мы и пришли.

Они остановились перед большим доходным домом, верхние этажи которого пропадали во мгле. Над воротами горел фонарь, а дальше разверзался темный проход, куда барон без колебаний и нырнул. Симон последовал за ним.