Андрей Ильенков - Ещё о женЬщинах

Вот я в своё время ходил в студенческую столовую. Там можно было перекусить всего за двадцать копеек. За сорок копеек можно было, пусть и скромненько, но пообедать. За семьдесят можно было пообедать уже вполне прилично. А вот я однажды пообедал на рубль двадцать! Как мне это удалось, я уж сейчас не помню. То ли я выбирал всё самое дороге в меню, а то ли просто взял всего по две порции. Представляете, как я пострадал во втором случае? В общем, рекорд состоялся и товарищи меня зауважали.

Но вскоре я разговорился с одним человеком о профессии грузчика. Он рассказывал об их нечеловеческой силе и сообщал, что уважающий себя грузчик обедает в столовой на три рубля. Мой собеседник был правдивым человеком, я не мог не верить ему. Я очень загрустил. Мне стало стыдно за моё бахвальство по поводу рубля двадцати.

Прошло много лет. Рубль подешевел. И сейчас можно в столовой худо-бедно пообедать за сорок рублей и очень неплохо — за семьдесят. И я недавно пообедал за сто двадцать. Легендарные грузчики былых времён вымерли, и я думал, что теперь некому будет меня затмить. Но вот мне сообщают, что одна женщина пообедала в столовке за триста с лишним рублей.

Разумеется, я не поверил, потому что это невозможно. Потому что за двести рублей можно взять в приличном кафе графинчик водки, маринованные грибы и две порции блинов с красной икрой. Потому что за триста рублей, уверял меня такой специалист по общепиту, как О. Дозморов, можно поесть в ресторане. Правда, всухомятку (без спиртного), что очень вредно, так что эта сумма носит чисто умозрительный характер. Но всё же в ресторане.

Однако история про женщину — чистая правда. Вот как это было. Она пришла в столовую с папкой. Держа папку под мышкой, взяла поднос и стала набирать кушанья. Папка упала и, подхваченная восходящими с кухни потоками тёплого воздуха, как планёр на бреющем полёте, врезалась в поднос с компотом и опрокинула все стаканы. Часть из них разбилась. Те, что не разбились, попадали на стоящий внизу поднос с салатами, причём тоже частично разбились, разбив также часть тарелок. Все оставшиеся салаты были залиты компотом. Некоторые тарелки с салатом упали на пол. Часть из них разбилась. А уже после всего этого женщина взяла себе сосиски и чай. Общая сумма, которую ей насчитали, заметно превысила триста рублей.

По сравнению со страданиями этой женщины лох и я, и оба новых русских из анекдота.

Короче, жили сёстры, Катя и Даша. Они очень любили друг друга, а со временем обе вышли замуж и стали сильно любить своих мужей, хотя и друг друга продолжали любить по-прежнему. Только у Даши муж был больше за красных, а у Кати больше за белых. Ну там народились кое-какие дети, всё как у людей. Но когда распался СССР, Катин муж сразу засобирался и вскоре эмигрировал с семьёй в объединённую Германию, а Дашин муж, соответственно, остался в России и педантично голосовал за Зюганова и ему подобных. Но на почве политики семьи не рассорились, а регулярно переписывались, созванивались и приезжали друг к дружке в гости.

Вот в очередной раз Катя с мужем приезжают в Россию. И видят — а что-то на родине не так всё страшно. Ни гражданской войны, ни голода, ничего обещанного. А что-то в эмиграции тоже не больно хорошо. Конечно, денег побольше, но всё и подороже. Притом Дашин муж как работал инженером, так и работает, а нашему белоэмигранту пришлось хлебнуть. Конечно, дом у них большой, а у Даши только трёхкомнатная квартира, но она приватизирована и всё, и за свет Даша платить не спешит, а им за дом ещё лет пятьдесят отдавать рассрочку. Им в Германии, конечно, доступны все блага цивилизации, но только самые дешёвые. И как здесь, в гостях, дома уже не помоешься, ибо вода дорога. Конечно, тут побестолковей в смысле организации труда и досуга, и магазины без туалетов, но за много лет жизни там никто из них не воспользовался магазинным туалетом. И у кур местных по четыре крыла в суповом наборе, а у немецких только по два. И вообще ностальгия.

Тут как раз приходит Дашина дочка Настенька. Такая хорошенькая девушка, глазки такие нарисованные, она вообще смышлёная была. Платьице причём на ней такое гендерное, туфельки. В Германии такие платьица и туфельки бывают только на участницах ролевых игр в принцессу, а так-то чисто унисекс, у всех одинаковые майки, шорты и кроссовки. Настенька разувается, летящей походкой бежит целоваться, а тётя Катя говорит: «Да не спеши так, хоть тапочки надень». А тётя Даша машет рукой и говорит: «Да она и по улицам босиком ходит».