Сергей Доренко - 2008

Но это вранье было самое первостатейное – летели они как раз в самое логово самой что ни на есть хищнической сволочи. В Москву. Только сначала пересадка на китайский же самолет на военном аэродроме под Гирином. А уж только потом – в Россию.

Надо бы теперь, кстати, спросить у доктора Сапелко, что он такое скормил тогда президенту и в каких дозах? Потому что это что-то он и потом ему давал время от времени. В последние дни они не расставались, и доктор то и дело совал по таблеточке своему страдальцу Путину.

В любом случае нейрорегулятор оказался правильным – фармакодоверчивость президента и фармакоуверенность доктора были вознаграждены. Путин пробудился от столбняка депрессии. Первое, что он услышал, был крик Андрея Мелянюка прямо ему в ухо: «Ничего, сейчас прилетим, сделаем комплекс цигун вечером, в темноте, все наладится. Учитель сказал, не надо забывать про комплекс…» Мелянюк перекричал вертолетный лязг и грохот. Путин посмотрел сквозь очки Мелянюка в глаза его пристально, разгадывая, издевается тот или нет. Подумал, что скорее нет, чем да, спорить не захотел. А цигун он уже больше не делал никогда. Только вот начальник охраны путинской крик Мелянюка слышал, молчание путинское принял за согласие, поэтому китаист окажется у нас в ближайшие дни в подземном бункере рядом с Путиным. Там будет, в бункере, весь цвет России, богоравные военачальники и государственные деятели, но никто из них ни разу не сделает комплекс гимнастики цигун. Вас это удивляет?

Сегодня все еще хуже, чем вчера. Почва функционального духа порождает Металл Богатства, а он не может найти конструктивного применения в раскладе судьбы. Металл вдыхает силу в Погибель и в стихию Воды, разрушительная власть которой размывает преграды и дамбы Почвы, заливает и гасит Огонь Владыки Судьбы. Очень неблагоприятный день для Совершенномудрого.

Летели будто бы сперва в Хабаровск. Но потом пункт назначения поменяли – посадили китайский самолет на военной базе «Украинка», недалеко от Сковородина.

– Где мы? – пассивно проговорил Путин.

– В России уже, Сковородино тут недалеко, – ответил некто осведомленный.

– А Сковородино – это что? Кто-нибудь слышал про такое?

– Будто бы Еврейская автономная область, – предположил голос сзади. И развеял голос свое же предположение. – Или нет, скорее Амурская.

– Смотрите, у еврейской военщины какие самолеты красивые, – один из попутчиков Путина не мог упустить случая пошутить. Развеселить президента.

Шутка не нашли отклика, хотя в окно все посмотрели. На стоянках у рулежки стояли в рад мясшцевские стратегические бомбардировщики.

– Как много на них заклепок, – проговорил Путин голосом размороженного минтая. Я имею в виду, что если бы размороженный минтай обладал даром речи, подобно пушкинской Золотой рыбке, то похож бы он был на Путина и говорил бы он его голосом. Путин вернулся к первичной простоте и непосредственности. Вернулся к детской безмятежности. К безмятежности больного ребенка, потому что он был теперь совсем не здоровым ребенком. Поддерживали его в этом положении совместными усилиями северокавказские боевики в Обнинске и доктор Сапелко прямо у тела больного. Колдовство Ван Лепина тоже действовало. Андрей Мелянюк все уговаривал, что Ван Лепин успел послать тайные и эффективнейшие «от всего» флюиды, укрепляющие в частности пренатальную Ци президента.

Никто не нашелся, что ответить на ясное, невинное и перпендикулярное во всех смыслах замечание главнокомандующего, что на мясищевских стратегических бомбардировщиках полно заклепок. Оспорить эти полезные данные было невозможно, а подпеть как-то хотелось. И один из голосов сказал:

– Да, умели раньше делать. Это же еще советские…

Путин встрепенулся и проявил бдительность. Он спросил доктора Сапелко:

– А ничего, что китайский экипаж смотрит тут на все? Это же такой объект… режимный, наверное?

– Ничего, пусть смотрят. Половина, небось, не летает – сломаны давно, сами знаете. А выглядят устрашающе и демонстрируют военную мощь, – позволил позитивистский народный дипломат Сапелко, сторонник прозака и меллерила. Он легко принял на себя роль советника президента по всем вопросам, а Путин рад был заполучить такого советника – решительного и волевого. «Одну дать или две?» – спрашивал весело доктор, подбрасывая на руке таблеточки для страдальца. И сам же отвечал: «Эх, да хрен ли нам, где одна – там и две!» А Путину такая легкость и вполне дальневосточное пренебрежение дуализмом и рефлексией нравились, поражали, давали ответ глубинный, жизнеутверждающий и жизнеобъясняющий. Ведь и в самом деле, хрен ли разница, одна таблетка или две? Не одно ли и то же, если разобраться? И не дуализм ли губит нас, евроненадежный способ европостижения? «Быть или не быть» шекспировское? Нелепость дичайшая. Это не одно ли и то же? Наличествующие часто гораздо мертвее отсутствующих. Что вообще выбирать, когда выбор сделан уже, и сделан не нами. Остается только принять судьбу с достоинством и выполнить свое предназначение.