Уилл Селф - Кок'н'булл

И тем не менее Булл боялся, что Дженифер откажет. Он опасался, что его выпады были недостаточно резкими и глубоко проникающими, чтобы удовлетворить ее. Его беспокоило, что круги, которые он вычерчивал ее грудями, вовсе не были единственным в своем роде подлинником — слишком явственно проглядывало в его движениях практическое секс-руко водство, которое он изучил. Булл хотел окончить полный курс сухопрожаренного секса с Дженифер. Плюс ко всему в этот вечер добавилось еще это ноющее беспокойство и уязвимость, ощущение, что он по собственной небрежности подставил себя с этой неприятной раной.

Широкая ладонь Булла потерла холм повязки. В этот же момент молодой головорез запустил фейерверк на парковке возле современной церкви Конгрегации в двух кварталах от дома Булла. Отблески желто-белого света затуманили окно до непроницаемости. Когда прояснилось, на сетчатке глаза, как после яркой вспышки, из клочков соткалась и всплыла некая фигура. Человек стоял напротив магазина замороженных продуктов Budgen и глядел на окна булловской квартиры, как будто он здесь бывал, но где именно и когда, припомнить уже не мог. Это был Алан Маргулис.

Алан приехал с юга через Арчуэй-тауэр, мимо больницы Уиттинггон, со стороны Хайгейт-Виллидж. Он твердо намеревался поехать к мистеру Гастону и сделать ему дренаж кисты. Гастон, учитель французского на пенсии, жил как раз в Хайгейте. День-деньской лежал он на диване в своем коттеджике с обувную коробку и вонял. Тело его, запакованное в твид, пораженное разлитием желчи, сторожили замусоленные и пожелтевшие бумажные обложки Editions Gal- limard.

В спинной впадине у Гастона росла огромная киста. У кисты, похоже, был свой жизненный цикл, абсолютно не связанный с метаболизмом Гастона. Сколько бы Алан или сиделка Гастона Хелен Мейер ни прочищали кисту, в течение 36 часов она набухала снова. Алану часто казалось, что отвратительный мешок паразитирует на нескончаемых запасах язвительности и подлости, скопившихся у его хозяина.

Итак, Алан твердо намеревался прочистить кисту. А потом, если будет время, проехать еще пару миль до Ист-Финчли, посмотреть, не нужно ли Буллу сменить повязку. Ничего большего он сделать не может, принимая во внимание, что… завтра он отправляется на выездной семинар Министерства здравоохранения в Уинкантон!

— Бляха муха, еб твою! — выругался Алан и резко повернул руль. Машина завибрировала и зажужжала, как гигантский камертон. — Булл пойдет на перевязку, пока меня не будет, и все — игра закончена!

Даже не притормозив, Алан проехал мимо коттеджика мистера Гастона. Вписавшись на скорости в крутой поворот, он направился в Ист-Финчли. На левое плечо Алана сел чертенок, на правое — ангелок. На правое плечо чертенка сел ангелок поменьше, а на левое — другой дьяволенок. С ангелом произошло то же самое, и пошло-поехало. Так сводилась к бесконечности мораль Алана Маргулиса: крупномасштабное ренессансное полотно, где ангелы и серафимы, демоны, сатиры и прочие духи, уменьшаясь, громоздились друг на друга, и череда их тянулась, уходя вдаль.

Видите, у Алана в наличии был уже весь набор. Он уже сговорился с чертовой матрешкой драматической иронии. За ним водились грешки, а своей жене и дочке он отвел место в арьергарде эмоциональных баталий. Он исполнительный — да. Ответственный — да. Добросовестный — да. Я никогда не проявлю неуважения к своей жене, частенько думал он, рассматривая округлую промежность Сибил, в то время как скульпторша водила губами вверх-вниз по его красивому конусообразному члену. Я люблю свою жену, говорил он себе с заученной непринужденностью, и бедра его шлепали о ягодицы Сибил. Не раз, подняв глаза, замечал он, как из темного садика смотрят на него пустыми глазницами идолы с острова Пасхи, и с каждым его толчком на лицах их все явственнее проявлялось зловещее древнее бесстыдство.

Однако сможет ли он ощущать то же самое, когда станет умело, под правильным углом пихать в подколенную впадину Булла? Не в Сибил, а в Булла?

Вот! Она снова была открыта. Он сорвал с нее повязку. Она была влажной, сопревшей, подгнившей, как старый пирожок с мясом, завернутый в грязный носок. Сможет ли он снова промыть и спрятать ее?

Алан нырнул под железнодорожный виадук и взглянул на статую индейца, украшающую станцию подземки Ист-Финчли. Индеец застыл навеки, целясь из лука в сторону станции Хайгейт. А что, если стрела полетит? — думал Алан. Спустит тетиву и выстрелит? А что, если самонаводящийся на ахиллесово сухожилие снаряд попадет в обрамленную сухожилиями впадину?