Александр Лапин - НЕПУГАНОЕ ПОКОЛЕНИЕ

Помнишь, ты говорил, что тебе со мною спокойно? Я только сейчас понимаю до конца смысл твоих слов.

Каждое утро хочется сказать тебе «доброе утро». А потом сама себе говорю: зачем ему это?»

Она снова взяла себя в руки. «Что это я? Я же пишу последнее письмо!»

«Помнишь, ты меня спросил, верю ли я в Бога. Я тебе еще тогда хотела сказать, что нет.

Почему, создав все на земле, он не дал людям счастья, пусть даже самого малого, чтобы все могли быть с тем человеком, с кем хочется быть?

И я не пойму, зачем он меня наказал нашей встречей. Жила бы я спокойно.

Сань, ты думаешь, как я мало говорила при наших встречах, а теперь… Санечка. Ты знаешь. Я все слушала тебя и, ощущая тебя рядом, думала: «Боже, какая я счастливая». А теперь поняла, что это все только для того, чтобы мне было хуже и больнее.

Санечка, мне очень плохо без тебя, и тем не менее я прекрасно понимаю, что все заканчивается. Самое главное. Не хочу, чтобы меня бросали. И пусть все закончится этим письмом. Помоги мне. Не надо больше ничего. Это все, наверное, пройдет со временем.

Санечка, как хорошо, что все кончается так. В этой жизни. Может быть, в другой повезет. Встретимся мы вовремя. И будем счастливы. И может быть, ты тогда будешь всем говорить, что есть счастье.

Прости за этот сумбур.

Будь счастлив. Люда».

«Ну вот, теперь можно идти к ней. Поговорить…»

Командировка заканчивается. Выставка американского фото сворачивает свою работу и переезжает для начала в столицу Киргизии город Фрунзе. А потом куда-то дальше, в Грузию. Снимаются и они. Уже не надо притворяться какими-то электромонтерами, сторожами и прочими иными специалистами. Осталось только, как говорится на профессиональном жаргоне, отписаться. И можно возвращаться в Москву в свою «вышку». А там еще немного – и заключительный выезд «в поле» на базу воздушно-десантных войск под Псковом. Где они получат дополнительную подготовку на случай войны. Дальше – выпуск. Оперативная работа. Новые задания. И приключения.

Отписывался он в мрачноватом здании республиканского комитета, в маленьком кабинетике вместе с двумя другими операми. Там и услышал невзначай их разговор о каких-то своих делах. О том, что попутно, по ходу слежки за американцами, вскрылась ими антисоветская группка. И где? На факультете журналистики местного университета. Как говорится, мелочь, а приятно. Один из оперов, плосколицый, маленький, смуглый, длинноволосый (для конспирации) кореец, рассказывал другому:

– Наши на них вышли просто. Вели приехавшего на выставку цэрэушника. А они сами на него выскочили. Молодые, глупые. Сейчас их разрабатывают прямо в их новом общежитии. Собираются там всей группой по вечерам. Лясы точат. Образовался у них такой диссидентский кружочек. А самое смешное – знаешь, как у них зовут заводилу? Вовек не угадаешь! Попробуй!

– Не-е, Володь. Не мешай писать! – хмурясь и напрягаясь, отмахивался от назойливого коллеги серьезный двухметровый опер со шрамом на щеке. – Ты ж знаешь, как я не люблю всю эту писанину.

– Ну попробуй!

Опер засопел, напрягаясь над докладной, и вздохнул.

– Вождь! Во как они его зовут! Это же надо такую кличку придумать! – не выдержал и выдал на-гора тайну кореец.

В первый момент Казаков, писавший за соседним столиком свой отчет, даже не зафиксировался на этой детали. Пропустил мимо ушей. Да и то. Он как раз в это время думал о вечернем свидании с девушкой. Как-никак, а даром времени в командировке тоже не терял. Вообще, у него с девушками не очень ладилось. То ли будущая профессия наложила отпечаток, то ли требования у него были слишком завышенные. Но до сих пор каких-то серьезных отношений Анатолий не обрел. Хотя он знал, что в их конторе считалось нормальным, чтобы сотрудник лет в двадцать пять женился. Холостяцкая жизнь не приветствовалась. И холостяки были для комитета проблемой. Кто их знает, что они выкинут на почве сексуальной неудовлетворенности.

Нынешняя командировка в столицу Казахстана – дело длительное. И в свободное от работы на выставке время ему, собственно говоря, заняться было нечем. А как всякому молодому человеку, хотелось. Можно было обратиться к друзьям, чтобы его просто познакомили со студентками. Но это было как-то обыденно, буднично. А он мечтал, чтобы все в его судьбе было романтично и таинственно. Сказано – сделано.

Шурка Дубравин через Несвеллю нашел ему домашний телефон красивой девчонки с филологического факультета. И вот однажды вечерком Анатолий рискнул позвонить из своего санатория: