Александр Лапин - НЕПУГАНОЕ ПОКОЛЕНИЕ

Наутро приходит их сержант и забирает «воинов» на работу.

Были такие, кто губу считал своим родным домом и почти не вылезал из нее. Один азер такой и был. По характеру наглый, базарный, как цыган. По виду сухой, жилистый, будто свитый из толстых корабельных канатов. Сидел он постоянно. Обычно губарей выводили на день на работы. Убирать территорию возле штаба или помогать на кухне делать что-нибудь тяжелое. А этот уже так всех достал, что его никуда и не брали. Начальство хотело сплавить его в штрафбат. Но для этого его надо было судить. Но хитрый азер повода посадить себя не давал.

И вот, находясь целыми днями на губе, он принимался от скуки с утра до вечера изводить караульных. Начинал обычно с того, что называл их слюнтяями и слабаками. И рассказывал о том, что когда он выйдет с гауптвахты, то разделается с ними. Что вот все вместе они, конечно, одолеют его, а вот один на один с ним, с борцом, никому из них никогда не справиться. И он любого положит на лопатки. Когда в карауле появился новый сержант Дубравин, он принялся клеиться и к нему. «Молядой! – начинал он базар, выглядывая в квадратное окошко, выпиленное в деревянной, обшитой жестью зеленой двери. – Виходи бороться! Я тебя зделяю, как циплонка!» И делал страшные глаза, выкатывая белки.

Сначала Дубравин не обращал на эти его постоянные попытки зацепиться никакого внимания. Но, как говорится, ржа железо ест, а капля камень точит. На третье его дежурство, когда всех зеков уже вывели на работы, «хрен с горы» принялся в очередной раз доводить до кипения стоявшего сейчас на посту в коридоре Серегу Степанова. То обзывал его бабой: «Ты не мужчина!», то требовал через каждые полчаса, чтобы его выводили в туалет. Или принимался орать, что его ограбили: «Сержант! Сержант! У меня сигареты пропали!». Так тянулось час за часом это нудное дежурство, пока он не переехал на излюбленную тему молодых сержантов.

И тут Дубравин, который все пытался игнорировать эти его выступления и только молча и напряженно улыбался на все попытки Зейналова зацепить его за живое, сорвался. Он отодвинул Степанова и влетел в камеру. Но, как ни странно, это была не драка. Они начали бороться, благо места было достаточно. Характер схватки обнаружился сразу. Явно было видно, что Александр Дубравин сильнее Зейналова физически и даже в какой-то степени техничнее его. Но вся штука была в том, что сухой и жилистый Махмуд, как лиана вокруг дуба, обвился вокруг него, вцепился в него. И никак не давал провести полноценный подхват и бросок.

В конце концов Александр свалил Махмуда на пол камеры и прижал его к доскам. И казалось бы, на этом схватка закончилась. Но стоило ему выйти из клетки, как противник, вскочив на ноги, принялся орать:

– Ти неправильно боролся! Я твою маму е…, сержант!

Дальше сцена повторялась с точностью до деталей. Дубравин снова врывался в клетку. Короткая схватка. А затем поверженный Зейналов признавал поражение. Но стоило только Дубравину выйти, как он опять начинал:

– Вот я выйду, всех вас в…! Будэтэ знать!

Так могло продолжаться часами.

Уже с первого дня, когда он попал в армию, у Дубравина начался сложный и неоднозначный мыслительный процесс. За этот год он сильно изменился. Уже не метал бисер перед свиньями, пытаясь личным примером увлечь подчиненных на уборку территории или патрульную службу, не пытался и перевоспитывать хамов.

Для него стало совершенно очевидным, что власть никто никому не дает. Власть только берут. Еще труднее ее удержать, потому что люди привыкают к ней, а потом начинают пробовать на зуб. И для того, чтобы ее удержать, нужно внушать страх. То есть периодически надо проводить беспощадный террор по отношению к подчиненным. Но это еще не все. Террор – штука хорошая. Но в конце концов люди привыкают и к нему. Поэтому он теперь понимал, что обязательно надо иметь опору, верных людей в коллективе. В любом – будь то армейский взвод или заводская бригада.

Но он видел, как власть и развращает человека. Понимал, что упоение ею опасно. Особенно опасно, когда у власти появляется ущербный, гнилой человек.

Однажды ему довелось наблюдать, как на глазах меняется такой изгой, если ему в руки попадает власть и оружие.

Младший сержант Серега Степанов, ладненький, кругленький, розовощекий бравый паренек, был большим юмористом и шутником. И однажды он отчебучил. Как-то на губу пригнали совсем молодого доходягу-первогодка. Был он несуразен. Как цыпленок. Гимнастерка торчала на спине колом. Сапоги раздолбанные, разбитые, ни на что не годные. Большая шапка сползала на уши. Сам тощий, как былинка. А главное, запуганный по полной программе. Есть такие люди запуганные, задрюченные, изгои в армейской да и в любой другой среде. И вот такого-то колбасника кто-то из офицеров за что-то посадил на трое суток на губу. Естественно, и на губе попал он сразу в положение мальчика на побегушках. Его шугали все, кому не лень. И караульный, и зеки. Он мел пол, выносил мусор, мыл посуду. «Бегал с вертолетом». Пока. Пока не случилось вот что.