Ирина Волчок - Чужая невеста

Она опять качнула гамак и подтянула ноги, устраиваясь рядом с ним теплым уютным комочком.

— Вам тетя Надя сказала?

— Нет, Марк.

— А-а… И что мне теперь делать? — В ее голосе слышался искренний интерес.

— Знамо дело, что, — авторитетно ответил Алексей. — Потратить все поскорей, чтобы голова не болела.

— А на что? — Она даже наклонилась к нему, пытаясь в темноте увидеть его лицо.

— Да на что хочешь! Ведь ты же хочешь чего-нибудь?

— Я хочу дом купить. Бабушке и дедушке, — мечтательно сказала Оксана. — Самый лучший.

— Со всеми удобствами? — озабоченно поинтересовался Алексей.

— Со всеми, — решительно подтвердила Оксана. — Но за городом. И чтобы сад был. Большой. Или даже огромный. Это дорого?

— Безумно дорого. Миллиона на два потянет.

— Ух, здорово, — обрадовалась она. — Тогда я еще хочу лошадь, собаку и пистолет.

— Лошадь у меня есть, — похвастался Алексей. — А собак аж четыре штуки, не считая бродячих. Все бродячие всегда почему-то возле моего дома пасутся.

— А пистолет есть? — затаив дыхание, шепотом спросила Оксана.

— Охотничье ружье есть. Старинное. Отец подарил.

— Ружье — это тоже хорошо, — задумчиво сказала она. — А почему тебя Лешим зовут?

Алексей не удивился внезапному обращению на ты, но волна горячей радости обдала его с такой силой, что он даже дыхание задержал и зажмурился.

— Почему? — Она еще ближе наклонилась к нему, задев его плечом.

— Потому что я в лесу живу, — хрипло сказал Алексей. — Потому что я дикий человек, нецивилизованный. Серый и неграмотный. Небритый и нестриженый. И таким желаю предстать.

Оксана тихонько засмеялась, совсем так же, как смеялась, когда слушала Жванецкого. Алексей положил руку ей на плечи, слегка притянул к себе и, наклонившись, близко заглянул в лицо. Почувствовав, как она вдруг вся сжалась, быстро чмокнул в нос и отпустил. Оксана вздохнула, опять коротко засмеялась и с интересом спросила:

— Ты все мои косточки съел?

— Что? — удивился он. — Какие косточки? А-а… абрикосовые. Нет, не все. Половину тебе оставил. Я щедрый.

Она опять вздохнула и сказала теплым голосом:

— Знаешь, мне кажется, я тебя тыщу лет знаю.

— Это ты такая старая? — ужаснулся Алексей, утопая в новой волне горячей радости.

— Не считая того, что я такая мудрая, — гордо сказала Оксана. — По-моему, вот-вот светать начнет. Или мне так кажется? — Она вдруг ахнула, резко наклонилась вперед и свалилась на землю. Не успел Алексей испугаться, как она засмеялась, завозилась под гамаком и встала. — Буксир, скотина бестолковая… Чуть до смерти не напугал. Тапку мою нашел, принес и на ногу мне надеть хотел. Не на ту!

— Действительно, бестолочь, — согласился Алексей. — Я бы обязательно на ту ногу надел. Я умный.

— Ты правда умный, — подтвердила Оксана. — Даже удивительно, откуда у Марка такой… — Она вдруг замолчала, вздохнула и сказала скучным голосом: — Я же просплю все царствие небесное. Мне завтра постирать нужно, книги библиотечные собрать, починить кое-что… И еще в этот китайский кабак неизвестно в чем идти. Ужас какой-то… Пойдем спать, да?

— Пойдем.

Алексей поднялся, взял ее за руку и повел в дом, хотя никакой необходимости в его руководящей деятельности не было — уже и правда светало. Не считая того, что Оксана, судя по всему, могла бы найти дорогу и сама, даже в полной темноте.

На внутренней закрытой веранде они остановились, улыбнулись друг другу и разомкнули руки.

— Спокойной ночи, — сказал Алексей, не двигаясь с места.

— Где ночь? Какая ночь? Не вижу никакой ночи, — сказала Оксана, тоже не двигаясь с места.

— Виноват. Исправлюсь, — покаялся Алексей. — Спокойного утра.

— То-то… — Оксана потерла кулаками припухшие от слез глаза и сладко зевнула. — И впредь чтобы не повторялось. Спокойного утра.

Они опять улыбнулись друг другу и разошлись в разные стороны: он — в отведенный ему гостевой закуток на застекленной веранде, она — в свою крошечную темную комнатку, пропахшую абрикосовыми косточками.

Марк говорил, что абрикосовые косточки пахнут синильной кислотой. В первый раз при мысли о том, что она нарушает очередной запрет Марка, Оксана не ощутила чувства вины или страха, ставших уже привычными за последние месяцы. Она вообще ничего не ощутила, если не считать легкого раздражения и внезапной необъяснимой жалости к этому взрослому, серьезному, надежному, красивому, богатому, преуспевающему… — что там еще? — человеку. Ее жениху. А она — его невеста. Свадьба почти через месяц. В душе шевельнулось знакомое чувство паники, но тут же она вспомнила, что Леший будет здесь еще целых две недели, и мгновенно уснула.