Жанна Голубицкая - Записки брюнетки

— Меня растили в мусульманской вере, — рассказывает Рисалат. — Но, честно говоря, особо набожной я никогда не была. Замуж, конечно, выходила честной, как у нас принято. Но только что толку-то? А когда в Москву переехала, тут уж всякое началось. Первое время я жила в одной небольшой двушке на юге Москвы еще с десятью девушками из Средней Азии. Я, еще три узбечки, две таджички и пятеро киргизок. После работы выматывались все, но отдыхать как-то надо — молодые же. В тот период я стала курить и выпивать — за компанию с остальными.

— Но у азиаток это вроде не принято! — удивляюсь я.

— В Москве все меняется, родни-то рядом нет, которая осудит, — отвечает Рисалат. — И пили, и мужиков приводили. Многие здесь пьянеют от свободы, у нас же с этим строго. А кто-то просто боится показаться чужаком, не прижиться в столице. Мне, например, тяжело было в начале — после каждого застолья рвало в туалете. А потом ничего, привыкла…

— А мужиков каких водили — из своих или русских? — любопытствую я.

— Когда как. Но чаще своих — из тех, кто здесь на заработках, как и мы. Они тоже большими компаниями живут, так что удобно знакомиться. Один парень познакомится с одной девушкой — и сразу еще пять-шесть пар образуются. У него соседи, у нее соседки.

— Неужели в Москве все восточные женщины так раскрепощаются?

— Ну, может и не все, но большинство. Вот одна моя соседка, киргизка, не захотела с одним киргизом по-хорошему спать. Так он ее избил и все равно заставил, пьяный был. А она наутро собралась в милицию на него заяву писать. Плачет: дома, мол, родные прибьют. Она девушка была. И тут другая наша соседка своему парню про ее планы рассказала, а он был друг того, который изнасиловал. В общем, приехали эти киргизы к нам впятером и так измордовали ту несчастную, что она вместо милиции в тот же день домой в Бишкек укатилась. В Москве выживает тот, кто не рыпается. А выжить, и заработать, и в девках остаться — это только в сказках бывает. Вот я, например, целый год с одной женщиной жила. Она лесбиянка — русская, ее в нашем районе все знают. Не молодая, но красивая и богатая очень. Я тогда официанткой в местном ночном баре работала, вот она меня и приметила. Забрала к себе жить, денег давала. И что же мне — отказываться? Мне семье в Ургенч деньги надо посылать, у меня сын растет. Тут уж не до религиозности.

— И что, ты с ней сексом занималась?

— Конечно, сексом, а чем еще? — удивляется моей наивности Рисалат. — Лена не жадная была, одежду мне покупала и сынишке. Только через год я ей надоела, она меня выгнала, а Айгюльку из нижнего белья взяла.

— Из какого еще нижнего белья?

— Да это отдел такой в нашем районном торговом центре. Я там 7 лет проработала и всех знаю. Там наших полно со Средней Азии — и с Узбекистана, и с Таджикистана, и с Киргизии… А Айгюлька — таджичка, в отделе нижнего белья продавщицей работала.

Прошу познакомить меня с раскрепощенными женщинами Востока лично. Рисалат мне не отказывает.

Рисалат назначает мне встречу в воскресенье в том самом торговом центре, где прошла путь от уборщицы туалетов до менеджера в боулинг-клубе. Поднимаясь по местной карьерной лестнице, она была и бригадиром уборщиц, и продавщицей-лоточницей, и официанткой в ночном клубе при торговом центре. Своей нынешней позицией менеджера Рисалат довольна:

— В ночном клубе было интересно, но тяжело. Всю ночь на ногах, да и пристают всякие. Зато теперь я ночную жизнь столицы со всех сторон знаю, меня теперь ничем не удивишь. Слава Аллаху, год назад я встретила Бахтияра, он наш, самаркандский. В Москве таксует, у него своя «шестерка». Мы сделали никях (благословение имама на брак — авт.) и сейчас живем вместе. Хоть соседок теперь нет. Бахтияр хотя и чересчур ревнивый, но любит меня, не обижает. Мы в мечеть ходим, вот сейчас у нас рамазан — пост, мы его соблюдаем. Так что все будет хорошо, иншалла! (Бог даст — авт.).

— А как же твой муж, который остался в Узбекистане? Ты с ним развелась?

— Нет, он мне развод не дал, у нас это не принято. Да и у Бахтияра в Узбекистане есть жена и дочь, он им деньги посылает. Только дома он уже не был пять лет. А он же мужик молодой, здоровый. Ему женщина нужна. А мне — мужчина. Наш местный имам нас благословил, он все понимает. Мы же здесь не развлекаемся, мы здесь тяжело пашем, потом и кровью. И нам на чужбине тоже нужно подобие дома, семьи и любви. Так вот и объединяемся, как можем. Есть, конечно, такие, которые с женами-мужьями сюда на заработки приезжают, но чаще всего в Москве они расстаются. Столица убивает законы, которым нас учат в семье.